Генерал Гакциус, сидя в своем, достаточно уютном для военного времени, кабинете, пристально смотрит на вошедшего оберштурбаннфюрера Перштерера, имеющего самый «героический вид». Правая рука на перевязи, лицо посечено царапинами и ссадинами, взгляд тверд и непреклонен.
– Да здравствует победа, господин генерал! Зиг Хайль! – выпаливает Перштерер дойдя до середины комнаты, – Вы хотели меня видеть?
– Зиг Хайль, оберштурмбаннфюрер! —вяло и хмуро отвечает Гакциус, – садитесь Перштерер. У нас будет очень серьезный разговор.
– Я весь во внимании, господин генерал, и готов сделать все во славу Рейха!
– Да… мои уже наделали! – ворчит Гакциус, откидываясь в высоком кресле, – В этом вашем Аджимушкае. Как он мне надоел! Проклятие какое-то… Я вынужден обратиться к Вам, дорогой Алоиз, хоть Вы и подчиняетесь непосредственно штандартенфюреру Отто Олендорфу, который работает в Симферополе. Я хотел бы получить от Вас объяснения, герр Перштерер. (переходит на доверительный тон) Как такое могло произойти? Как комиссары смогли выбраться из своих пещер, атаковать поселок и уничтожить, черт возьми, весь, понимаете Перштерер, весь наш гарнизон? Рихтер убит… Его штабные офицеры тоже. Выжили единицы. Нам нанесен серьезный урон. Выведен из строя артиллерийский парк, располагавшийся в районе поселка, разрушены все коммуникации, разбита линия обороны, взорваны склады, уничтожена техника… Потери подсчитываются, но мне больно смотреть на эти цифры! Это позор Перштерер, так упасть лицом в грязь… Это неслыханно! Доннер вертер… Что за дикая страна!
