1
Старайся Бейны годами и то бы не преуспели в превращении своей гостиной в камерный, но восхитительно цельный музей, посвящённый пути от тяжёлой болезни до гробовой доски. Но они и не пытались. Одни экспонаты, находившиеся в комнате, были свадебными подарками, другие выставлялись на время, как подмена для износившихся и состарившихся вещей. Были и те, что привез с собой Старик, когда пять лет назад въезжал к Бейнам.
Удивительным образом вся эта эклектика была связана одной тематикой. Словно кто-то фанатично увлечённый, не обращая внимания на потраченное для достижения результата время методично превращал гостиную Бейнов в домашний аттракцион ужасов, слегка приспособив его под семейные нужды.
Комната была с высоким потолком, отделанным тёмным старым деревом, что неизбежно заставляло вспоминать о серебряных ручках и кантующихся кистях гроба. Обои были цвета несвежей горчицы, чья тёмная расцветка, когда-то игравшая золотом, превратилась в линии и мазки, в которых впечатлительные особы видели полчища разбитых голов и замученных силуэтов, некоторые безглазые, некоторые с запёкшимися ранами вместо ртов.
Мебель была темной, громоздкой и издавала болезненные скрипы – внезапные резкие скрипы, которые казалось вырывались из ее храброго молчания только тогда, когда она больше не могла выносить. От потёртых гобеленовых подушек исходил спёртый, землистый запах и как ни старалась миссис Бейн в щелях всё равно скапливалась пушистая серая пыль.
Посреди стоял стол, поддерживаемый напряжёнными руками трёх резных фигур, явственно женских по пояс, незаметно исчезающих в путанице свитков и чешуек. На столе покоился ряд ни разу не открытых книг, по бокам подпёртый плечами двух гипсовых слонов, выкрашенных в бронзу, навечно обречённых на свой утомительный труд.
На массивной каминной полке с тяжёлой резьбой красовалась ярко раскрашенная фигурка кудрявого крестьянского мальчика, искусно запечатлевшая его застывшим навсегда сидя на полке, свесив одну ногу. Он был навечно погружён в удаление занозы из пухлой ступни и его круглое личико реалистично сморщилось от жестокой боли. Прямо над ним висела гравюра на стали, изображающая гонку колесниц, клубящуюся пыль, бешено мчащиеся колесницы, возницы, яростно хлещущие своих обезумевших лошадей. Сами лошади, пойманные художником за мгновение до того, как их сердца разорвались, и они упали на свои следы.
