Текла тихая речка Багорка. Текла, петляя меж возвышенностей и лесов, много лет. Почему она так называлась, никто уже и не знал. По устоявшейся легенде, она, как было принято, являлась народным достоянием. Народ и пользовался всеми ресурсами речки. Он разговаривал с рекой, называя её кормилицей, матушкой, красавицей. Речка одобрительно отзывалась журчанием на перекатах и шелестом камышей, чистой водой и всеми теми дивными существами, которые в ней водились. Веселые стайки мальков резвились на мелководье, разгоняемые плескающейся детворой.
Но шло время. Застой у народа сменился перестройкой. Осилить перестройку народ не смог, и она сменилась демократией. К демократии народ не был готов, и она сменилась новой идеологией – рынком… А речка всё это время бежала себе, ни о чём не подозревая. Какое ей было дело до людских изысков?!
Первая тревога пришла, когда в неё кто-то, в верхнем течении, спустил фенол. Прозрачные волны окрасились в красный цвет. Но так как это было небольшое вливание, речка достаточно быстро с ним справилась. Только небольшая рябь пробежала по её поверхности. Народ тоже ничего не заметил и продолжал плескаться в чистых водах.
Только речка отошла от первого шока, как у людей случилась авария, и из канализационного люка, что располагался недалеко от берега, несколько дней, пока шли согласования и ремонтные работы, в речку выливались продукты жизнедеятельности человека. С продуктами речка справилась бы. Но вот с теми средствами, которые выдумали люди за годы экономического прогресса, речке было тяжеловато. Микроорганизмы напрочь отказывались их поглощать. Они метались от берега к стремнине в поисках чистой воды и не находили её. Пришлось глотать, что было. Речка с замиранием сердца, если бы таковое у неё было, следила за гибелью этих маленьких существ.
Оправиться от аварии речке не дали. Кому-то понравилась идея о прямом контакте речки с фенолом. И потёк красненький ручеёк в речку. Уже постоянно. Микробное население речки сразу поредело. А тут прорвало трубу, к которой присоединён был несчастный канализационный люк. И речка ничего сделать уже не могла. Сама. Ядрёная рябь уже не сходила с её поверхности, в которой не было ничего живого. Зимой сквозь прозрачный красноватый лёд она видела у себя на берегу каких-то людей, называвших себя комиссией, которые что-то обсуждали, жестикулируя руками. А труба всё добавляла и добавляла «пищу» для размышления.