Это утро выдалось особенно холодным. Я лежала в постели, вслушиваясь в тишину и редкие порывы ветра за окном. Мои открытые глаза бессмысленно рассматривали изгибы серебряной люстры на потолке.
Комната моя постепенно озарялась рассветным солнцем. Сегодня я проснулась рано, но вставать мне совершенно не хотелось. Если бы могла, я бы осталась в постели навсегда. Но я знала, что это невозможно. Пройдет немного времени, и они придут за мной.
Словно в подтверждение своим мыслям, некоторое время спустя, я услышала шаги. Они приближались к двери моей комнаты, гулко отдаваясь от стен поместья. За время, проведенное в этом доме, я научилась различать, кто именно шел навестить меня.
Поступь Марцелла была решительной и строгой, как марш солдата. Он чаще всего приходил ко мне вечером, чтобы вколоть новую порцию лекарства.
Лестер всегда спешил ко мне, его шаги были быстрыми и хаотичными.
Походка Эмметта менялась, в зависимости от его настроения – иногда он шел размеренно и неспешно, иногда торопливо и шумно.
Родерик был единственным, чье появление оказывалось для меня внезапным – к моей двери он подходил почти беззвучно, как кошка.
В этот раз шаги были мне незнакомы. Я лежала, наслаждаясь последними мгновениями одиночества и принадлежности самой себе. Раздался тихий неуверенный стук, после чего дверь моей спальни приоткрылась.
– Элеонор, доброе утро, – в комнате появилась девушка. На ее круглом лице появилась робкая улыбка. Она подошла ближе к моей постели.
Я молча разглядывала ее, практически не сомневаясь в том, что через несколько дней она навсегда исчезнет из моей жизни. Я не помнила лиц всех сиделок, которые приходили ко мне за последнее время. Да и мне было все равно. Какая разница, чье лицо ты видишь перед собой каждое утро?
– Пора вставать и готовиться к завтраку. Тебе помочь собраться?
Она протянула ко мне руки, мягко приобнимая и усаживая меня на постель. Я не сопротивлялась, послушно и безразлично подчиняясь ее воле. Она помогла мне накинуть платье, после чего взяла со столика расческу.
– У тебя красивые волосы, Элеонор, – донесся до меня ее мягкий голос, пока она приводила в порядок мои локоны. Я перевела на нее взгляд. В ее глазах было неприкрытое сочувствие, каждое ее действие сквозило заботой и жалостью, словно она возилась со смертельно больным ребенком. Я смотрела на нее некоторое время, совершенно не понимая, почему она так ведет себя. Я была вполне здорова, и всегда чувствовала себя хорошо, – А теперь идем, пора на завтрак.
