Его мысли всегда были для меня сложны. Но это лишь потому, что я до того момента, как он начинал ими делиться, подобного никогда не слышала. Я верю, что мне посчастливилось встретить настоящего гения – и это при том, что в существование таковых я не особо верю. Все на что-то способны.
Мы сидели в нашем излюбленном местечке на пересечении дорог Иден и Эссекс, и он, рассматривая потолок кафе, рассуждал о Добродетели.
– Ты никогда не задумывалась над тем, что добродетель не имеет начала и по своей природе бесконечна? Все, что приносит пользу и некое улучшение в мир, уже по праву считается добродетелью, разве нет? «Кто не против Меня, тот со мной» или как там. Пусть даже человек просто готовит ужин для своей семьи или прибирается в доме – это тоже своеобразный акт добродетели.
Я пила кофе и смотрела на его шею: вместо лица, которого не было видно из-за поднятой головы. Теперь он уже будто обращался к самому себе, или, скорее, вообще в никуда, что происходило всегда, когда он углублялся в свои размышления.
– Я не могу увидеть возможного начала добра. Даже придумать его не могу. Потому что, если рассуждать, то осознание красоты этого мира и пользование его плодами как проявление благодарности за это творение – это та же добродетель. Только в качестве благодарного отзыва за дары. Грех вот имеет начало. Либо он начался с появлением познания, олицетворенным в яблоке, либо с появлением закона, когда, так сказать, официальные лица определили поступки, относящиеся к греху – в любом случае, только добродетель безначальна.
– Почему это? – я всегда переспрашивала, когда путалась в лабиринтах его мыслей. Иногда то, что для него было логичным, он просто пропускал в своих предложениях. И из-за таких промежутков в логической последовательности размышлений я уже через две-три фразы начинала теряться. Он опустил голову и придвинулся к столу, теперь глядя куда-то в кружку, но совершенно ее при этом не замечая.
– Если созданный для человека мир – это подарок, значит, это – добро, и родилось оно с самим созданием мира… Хм, даже еще раньше. Если идея сотворить мир и человека жила с Создателем, то, значит, и сама уже не имеет начала, потому что и Создатель не имеет начала и конца. Потому и является безначальным добром, которое породило ответную добродетель, когда человек испытал первую благодарность за созданный мир, – он ненадолго замолчал, слегка нахмурившись. – Хм, но тогда ведь можно сказать, что делимость – это естественная составляющая Добродетели. Если искушения заставляют делиться Грех, то что заставляет множиться Добро, если не естественная его природа? Выжила бы добродетель за все эти тысячелетия, если бы не естественное желание творить что-то хорошее, даже если в ответ не получаешь, кроме фантомного удовлетворения, ничего больше? Грех наверняка бы выжил – слишком уж много удовлетворения приносят искушения, чтобы от них так просто отказываться.
