Мальчишки обморозили пальцы и кончики носов, но продолжали настойчиво копошиться среди облетающих хвойных лап. Сдержанное белёсое свечение январского дня готовилось провалиться в студёный мрак и оставить ребят без поддержки. Как назло, в посёлке кто-то начал жарить картошку, да ещё на сливочном масле с укропом, отчего стылый воздух маняще пропитался домашним уютом, подстрекая братьев оставить поиски.
– Ну давай, – засопел один из мальчишек. – Мы же в том году целых три игрушки откопали. Чего с этим-то годом не так?
– Фиг знает, – неуклюже пожал плечами второй мальчишка, шурша заношенным пуховиком. – Может, кризис?
– Какой?
– Который в стране, – ответил мальчик в пуховике. – Про него родители в новогоднюю ночь говорили.
– Это у меня случится кризис, если впервые за… Сколько? Пять лет, ни одной халявной игрушки не притащим.
Мальчик в пуховике искоса посмотрел на брата, который с головой залез в осыпающиеся ветки, и беспомощно вздохнул. Мда, пока хоть одна забытая игрушка не найдётся на этом ёлочном кладбище, домой путь заказан. И так всегда. Уж если брат поставил себе задачу, то всё сделает для её достижения. Даже нос отморозит. Да чего уж там, даже младшему брату нос отморозит, но своего добьётся. Мальчик в пуховике снова вздохнул и приготовился студить остальные части тела, потому что верил – «Кризис» заставляет людей внимательнее разбирать новогодние ёлки, а это значит, что поиски затянутся до позднего вечера.
Но тут случилось волшебство. Раздался победный вскрик:
– Ага! Нашёл!
Мальчик в пуховике вздрогнул, будто ему за ворот ледышек накидали, уставился на брата, быстро осмотрел его находку и улыбнулся. Среди иссушенных елей и закоченевшего полумрака нашлась стеклянная игрушка – сосулька. Хрупкий прозрачный конус с шапочкой из серебряных блёсток был спасён.
– Супер! – ещё шире улыбнулся посиневшими губами мальчик. – Ты это сделал.
– Ага, – самодовольно подбросил игрушку на ладони старший брат. – Я. Но чур вешать на ёлку будем вместе, ладно?
– Ладно.
– Каждый год.
– Договорились, – кивнул мальчик в пуховике и дурашливо подмигнул.
Камилле страшно хочется курить. Сначала три часа без табака на рейсе из Москвы до Осло. Потом жалкая вороватая затяжка «Честерфилдом» в женском туалете аэропорта «Гардермуэн», которая и за курение-то не считается. Только больше никотиновый аппетит разбередила. А после этого ещё 40 минут полёта до Хёгесунда. До города, в котором такси стоит как недельный набор продуктов московской семьи из двух человек, отчего Камилла испытала острое желание сэкономить оставшиеся три сигареты, чтобы не платить ещё и за табак. Который в Норвегии, кстати говоря, стоил дороже такси. Что выходило за рамки любой принятой цивилизацией адекватности.
