Беру наблюдала за свидетелями, собравшимися перед алтарем и походившими на золотисто-черное море. Ладонь Палласа нежно лежала на ее плече, напоминая свидетелям и Беру, кто тут главный. По ее коже бежали мурашки. Бог не мог успокоиться и вздрагивал под рукой Палласа, борясь с Четырехлистной Печатью, которая удерживала его внутри девушки.
Она чувствовала злость бога, никуда не исчезающее желание уничтожить Палласа и низкое гудение где-то в затылке.
– Сегодня, – объявил Паллас, – день славы. День божественного суда, когда порочные будут наказаны, а достойные вознаграждены.
Он кивнул Лазаросу, и его длинные пальцы на мгновение впились в плечо Беру. Свидетель, чьи шрамы от Божьего огня мерцали в свете факела, скользнул к ней, словно тень.
Холодными руками он расстегнул ошейник из Божьего огня и снял его с шеи Беру. Когда прикосновение металла исчезло, девушка почувствовала пронесшуюся по телу вспышку божественной силы. Это ощущалось практически болезненно.
– Мы могли бы уничтожить его, – шептал бог в ее голове. – Мы бы освободились.
Теперь, когда ошейник ее больше не сдерживал, ненависть бога разнеслась по Беру, словно едкий яд. Девушка закрыла глаза, чтобы противостоять ему, и подошла к краю алтаря, подняв руки. Она ощущала невидимые потоки эши, вибрировавшие в храме, и, повернув запястье, потянула за них, тем самым распахивая двери настежь. Санктум наполнился ярким белым светом, и почитатели ахнули от восхищения.
Голос Палласа эхом разнесся по помещению:
– Кто из верных готов первым принять откровение?
Толпа расступилась, и к алтарю направился свидетель в черно-золотых одеяниях. За ним брела женщина в оковах, ее черные волосы свободно свисали вокруг плеч. Она казалась хрупкой и грязной, как загнанное в ловушку, наполовину заморенное голодом создание, но в ее глазах горел дикий огонь.
– Безупречный, – произнес свидетель, добравшись до алтаря и поклонившись Палласу. Потом повернулся к Беру: – Святой Создатель. Я ищу откровение и отдаю тебе эту грязную грешницу, чтобы услышать твое решение.