1
За окном – мокрый снег, бьет в стекла. И ветер – у-у-уг!.. – завывает. А в доме тепло. Я лежу на своем матрасике. Накрыт одеяльцем. Жду, когда за мной придут родители и мы поедем в церковь.
Сегодня – Сочельник. (Католический Christmas прошел две недели назад). Новое, непонятное слово – Сочельник, что оно означает, сколько мама ни объясняла, так я до конца и не понял. Ясно одно: Сочельник связан с церковью, и с Младенцем Иисусом, и с ангелом. А самое главное – с подарком.
За несколько дней перед Новым годом я написал письмо Деду Морозу, вернее, писала мама, я диктовал. Попросил у него корабль. Запечатали письмо в большой конверт, папа наклеил настоящую марку. Я положил конверт под елку, светящуюся шарами и дождиком. Затем поставил под елку блюдце с печеньем и чашку с молоком. И пошел спать. Утром, проснувшись, сразу побежал к елке, проверить, забрал ли Дед Мороз письмо? Все в порядке: конверта под елкой не было, блюдце, где лежало печенье, – пусто, все молоко выпито. И первого января, с самого утра, в ванне плавал мой новый корабль!
Точно таким же образом я заказал накануне подарок и на Рождество. Тоже усадил маму за стол и продиктовал письмо. Только попросил подарок не у Деда Мороза (тот улетел на оленях обратно, на Северный полюс), а у ангела. И попросил уже не корабль, а вертолет.
Запечатали письмо в такой же большой конверт, наклеили марку. Я положил конверт под елку, поставил рядом блюдце с печеньем и чашку с молоком. Проснувшись утром, побежал проверять. Все в порядке: ангел письмо унес, съев печенье и выпив молоко.
Если сегодня Сочельник, то, как объяснил папа, вертолет мне будет доставлен завтра утром. Потому что сегодня ангел занят: он должен быть в пещере, в Израиле, где родится Младенец Иисус.
У-у-уг!.. Завывает за окном, и хлещет дождь, и сечет снег по стеклу, и немножко страшно. Рядом со мною на матрасе спит Стив. Он еще совсем бэби – сегодня Стиву исполнилось только три годика.
Когда-то на его месте лежала Катя. Летом мы с ней во дворе расковыривали ямки в земле и вытаскивали червяков, в траве находили жуков и складывали их в банку. Иногда Кате это надоедало, и она уходила к девочкам играть в куклы, но все равно потом возвращалась ко мне.
У Кати не было папы – одна только мама. Когда мой папа приходил в садик, Катя тоже подбегала к калитке и радостно кричала: «Папа! Мой папочка пришел!» Тянула к нему руки, и он иногда поднимал ее. Я не любил это. Ведь папа – мой, не ее. Еще я боялся, что папа вдруг уйдет с Катей, а меня оставит. Поэтому, когда воспитательница звала: «Даня, за тобой пришел отец», – я, что духу бежал к калитке, отталкивая Катю, и хватал папу за руку.
