Первой делали интерьерную. Кухня, чашки, сигареты, герой, героиня, курят много, говорят мало – сколько такого было, а сколько ещё будет.
Снимали у режиссёра дома. Режиссёр начинающий, кухня небольшая, группа – тоже. Собрались в 6, начали в 8. Можно было и позже – сцена меньше трех минут, за смену должны успеть при любом раскладе – но режиссёру виделся особенный утренний свет. Откуда он возьмётся посреди человейника, где солнце видно только в отражении фасада дома напротив – бог весть, а вот поди ж ты.
Короче, собрались, начали. Актриса красивая, актёр характерный, сигареты дымят, кофе – по кружкам. А не идёт. Вот, хоть что делай – не идёт. Сцена-то ерундовая – три затяжки, полторы фразы, одна пощечина и Важный Взгляд. На нём-то всё и застопорилось. Уж, и прямо снимали, и сквозь дым, и в полутени, и по солнцу, и от солнца… Не то. Всё не то. Режиссёр орёт на оператора, оператор – на осветителя, осветитель тихо материт «эту бездарную куклу, неспособную даже просто держать глаза открытыми – чему их там на этом актёрском учат, а?!». Пришлось объявлять перерыв, и тут из спальни вышла она. Волосы в беспорядке, мужская рубашка на слабоодетое тело, движения ленивые как у только проснувшейся кошки. Подошла к режиссёру, обняла сзади, носиком о шею потерлась, актрисе комплимент сделала, оператору улыбнулась, на окно уселась, потянулась, ножки под себя, замерла. Осветитель, когда челюсть с пола подобрал, только и смог, что:
– А ты… кто такая?
– Я? Муза.
– И что ты тут делаешь?
– Вдохновляю.
– Кого?
– Его, в основном.
Кивнула на режиссёра, а тот, как почувствовал, шею потёр.
– То есть он тебя что, специально для этого дела вызвал?
– Ну, можно и так сказать.
– Ха. А, может, ты и меня… вдохновишь.
Осветитель подмигнул. Не, ну, раз девушка уже тут и явно не против…
– Могу. А чего ты хочешь?
– Ого. Так сразу? Я, так-то, парень простой. Классика устроит.
– Понятно. У него лампочка в гостевом туалете перегорела. Заменишь?
– В каком смысле?
– В прямом. Ты ж тут, вроде как, за свет отвечаешь.
– Но я ж не электрик.
– Так, и я не проститутка.
– А я тебе денег и не предлагал.
Муза повернулась и посмотрела грустно.
