Максимилиан сквозь прутья корзины разглядывал маслянистую поверхность реки и морщил напудренный носик. Пахло вокруг чем-то неприятным, кислым, и сам город, казалось, состоял из сплошного шума. Максимилиан не привык к такому. Он привык к серебряным тарелкам, бархатным подушкам и к самому нежному суфле из лосося. Максимилиан привык к тому, что его любимая хозяйка, графиня Арлингтон, по шесть раз на дню гладила и ласкала его, а по субботам – и все восемь. Максимилиан не привык к тому, чтобы его запихивали в противную корзинку и отсылали прочь, с одной из служанок, поздно ночью и практически без ужина.
Эта самая служанка, довольно неуклюжая розовощёкая девица, заглянула в корзину. Максимилиан уставился на неё самым царственным из своих взглядов и промяукал: «Произошла ужасная ошибка, сейчас же неси меня домой».
– Ш-ш, тихо, – прошептала девица. – Не бойся, дурашка. Я не собираюсь тебя топить, что бы она там ни приказывала.
Максимилиан нахмурился. Он не знал, что значит «топить», но по тому, каким тоном это было сказано, догадался, что навряд ли это что-то приятное типа мусса из лосося или почёсывания животика. Он никак не мог понять, зачем глупая девчонка в такую сырую, холодную ночь принесла его к этой дурно пахнущей речке. Графиня Арлингтон уже наверняка о нём беспокоится. Максимилиан начал царапать прутья корзинки, стараясь не растрепать свою прекрасную шёрстку.
Девица оглядывала реку.
– Ума не приложу, что с тобой делать, – сказала она. – А мне скоро возвращаться.
Максимилиан издал басовитый, неаристократический рык и улёгся, положив мордочку на передние лапы. Конечно, это дурные манеры – так рычать, но девчонка глупа до безобразия. Вообще-то сегодня все потеряли разум, как раз после того, как он устроил небольшое приключение. Там ещё оказались задействованы мышь, и служанка, и беспорядок…
Максимилиан проживал в поместье Арлингтон – самом шикарном во всём Лондоне. А если быть точным, то Максимилиан проживал на красной бархатной подушке в гостиной поместья Арлингтон, самого шикарного во всём Лондоне.
Его подушка располагалась на подоконнике, чтобы он мог греться в лучах послеполуденного солнца. И это было самое уютное местечко, хотя он никогда не бывал в других частях дома.