Маримар
Отныне белые лилии будут ассоциироваться у меня с похоронами. Цветы уложили на гроб с телом императора, чтобы хоть как-то скрыть витавший вокруг него запах разложения. Маги земли ничего не могли сделать со зловонием, исходившим от Терениса-старшего.
Большинство придворных разводили руками и косо смотрели на меня, считая, будто я таким образом решила опорочить память почтенного старца, разорванного моим зверем. На самом деле Теренис так часто крал и пил жизненную силу других магов, совершая непростительное зло, что его душа буквально протухла, оттого и тело смердело, невзирая на все усилия скрыть запах. Аназис и ее братец вместе с другими представителями клана Черного Ветра были взяты под стражу и на похоронах не присутствовали. Приказ отдала я. Тавр – я стояла по правую его руку – со слезами на глазах глядел на отца, чей гроб несли в специально выстроенную из голубого мрамора гробницу в его любимом месте в императорских садах. Принц уговорил меня вызвать мелкий моросящий дождик, чтобы создать видимость, будто природа оплакивает смерть его отца. Я согласилась – настроение соответствовало погоде. Но не потому, что печалилась о смерти Терениса, старый жук ее заслужил. Мои мысли занимали мучительные размышления о судьбе империи.
Единственный человек, который точно знал, что делать, улетел в свой замок на севере. Роах, которого поддерживали военная элита и армия и боялись, а потому и уважали многие дворяне, который медленно, но верно брал в свои руки судебную власть в империи, пропал, напоследок пообещав вернуться.
Мой жених мастерски умел управлять придворными, он нравился людям, а вместе со мной, магом воды с силой элементаля, был бесспорным и единственным претендентом на трон. Однако Тавр не представлял, как быть с областями, насильно захваченными его отцом и Роахом в последние годы правления. Теренис держал все силой, заставляя подчиняться целые регионы магией голоса. Я же так и не научилась этому трюку и была способна влиять самое большее на трех-четырех людей одновременно. Чак-Чо, сидевший рядом, прижался к моему бедру огромной головой и сам того не желая толкнул меня: «Я с тобой, императрица. Я всегда буду рядом».
Увы, Чак-Чо не всегда оставался разумным. Ему стоило больших усилий мыслить по-человечески два-три часа в день, а потом он превращался в верного и необыкновенно сильного зверя, прекрасного сторожевого пса, но никак не советчика.
