Серые сумерки опускались на болото. Ряска выстилала плотным гобеленом зыбкую мутную гладь. Имард Шамрис пробирался через топь по пояс в гнилой воде. Изумрудный ковёр ломался и медленно сползался за спиной.
Багряный капюшон тяжестью покрывал голову, влажные волосы облепляли скулы. Перед каждым шагом Имард проверял палкой глубину дна. Она погружалась в мягкую, податливую грязь почти бесшумно, выходила с чавканьем. На поверхности появлялись пузыри и распространялось зловоние.
Руки тяжелели, окоченевшие пальцы с трудом удерживали палку. Ноги уходили в густую массу, которая обволакивала и сжимала, словно гигантскими щупальцами.
Позади раздался всплеск. Имард замер. Меж деревьев мерещилось едва уловимое движение теней. Почувствовав чей-то пристальный взор, он перехватил палку, как копьё.
Туман сгущался. Минуту назад над болотом висела лёгкая дымка. Теперь же по изумрудной ряске стелилась молочная мгла. Она клубилась и разрасталась, поглощая топь, касалась рук плотной ледяной завесой.
Взгляд наткнулся на холм, возвышающийся над водой. Имард принялся разгребать жижу, изо всех сил стараясь достичь острова, прежде чем мгла скроет спасительную сушу. Он был совсем близко. Оставался только рывок. Последний рывок…
Резкий, необузданный страх взорвался в груди, вытеснив воздух из лёгких, и мир канул во тьму трясины. Ряска вскипела над головой.
Болото тянуло на дно. Лёгкие жгло от невозможности вдохнуть. Имард рвался к поверхности. Казалось, что мышцы вот-вот лопнут от боли.
С невероятным усилием он вынырнул, жадно заглотил воздух, схватился за попавшийся под руку корень, нащупал под ногами зыбкую опору. Вонзая онемевшие пальцы в жидкую глину, вскарабкался на берег.
Плотный туман устилал топь, но у самого края острова редел и исчезал. Имард перевёл дух. Просто туман. Но почему от мысли, что он вновь окажется в этих холодных белесых объятьях, пробирала дрожь?
Отстегнул от ремня небольшую походную флягу. Сладкая медовуха обожгла горло. Всего один глоток. Имард закрепил флягу обратно. Под ногой сухо хрустнуло.
Кости. Человеческие кости усыпали почву. Белели сквозь тëмные комья земли. Несожжённые. Никем не оплаканные. Были ли это останки воинов, павших во времена Кровавой войны? Возможно, кто-то из соратников окончил здесь жизнь. Имард почти мечтал о большом погребальном костре, способном упокоить останки, усеявшие остров, и высушить одежду, тяжёлой мокрой тряпкой облепившую тело.
