– Как же всё серо-то вокруг!
Это он сам с собой. Нарушил молчание.
Вяло подрабатывает веслом. Кажется, что лодка не движется совсем, зависла в сером мареве предрассветного тумана, застыла, прилипла к свинцовой глади озера. От воды тянет затхлостью, холодом.
Ни звука, ни движения. Почему? Почему не слышно плеска воды о дно лодки? Уключины должны скрипеть…
Я сижу сзади, на жёсткой скамейке, скрючившись, подтянув колени к груди. По-птичьи вывернув голову, смотрю на туман, на воду. Молчу.
– Ведь заблудимся, не выплывем в таком тумане, – Серёга поднял вёсла. Капли бесшумно соскальзывают с лопастей, бьются о воду. – Что ты молчишь? Замёрз?
Молчу. Не хочу шевелиться, отвечать.
– Ты, давай, не спи… Меня тоже эта серость завораживает. Бездумность. Безвременье какое-то. Будто нет ничего, да и не было никогда. Всякий бред в голову лезет. А вот то, что заблудимся – так это точно!
Всё-таки придётся разлепить губы, вытолкнуть слова из горла – сказать.
– Подожди… Может не стоит сейчас плыть? Рассветёт, тогда…
– Да я и так почти не гребу. Скорее, для согрева перебираю.
Спугнул своими разговорами сонную оцепенелость. Ногу чувствую – затекла. Разогнулся, поменял положение. Теперь перед глазами вещи, в беспорядке наваленные на дне лодки. Смотрю. Что-то завёрнуто в грязные тряпки, остальные так, открыто. Серёга заворочался, полез за сигаретами. Достал из глубины ватника. Чиркает. Прячет огонёк в ладонях. Закурил. Вёсла бросил. Они почти вертикально вонзились в стылую гладь воды. Дым такой же, как туман.
– А он точно возьмёт?
– Должен.
Серости в окружающем пространстве не убавилось, вот только туман пошёл причудливыми клочьями, медленно плывущими по-над водой, вдоль бортов лодки.
– Серый, извини… Я опять забыл. Куда плывём?
Брат щелчком отшвырнул сигарету. Окурок, в метре от лодки, словно прилип к серой глади.
– Сейчас озеро перемахнём, болото начнётся. Там его дом на сваях. Должен ждать.
– Кто?
– Кто надо! С кем договаривались! Всё! Сиди спокойно.
Злится. Что он злится? Ну, не помню. Плохо с памятью. Что он говорит, как с дауном.
Сижу, молчу. Не выдержал. Говорить хочется.
– А он возьмёт?
– Возьмёт, возьмёт!
Снова взялся за вёсла. Худые жилистые руки цепко обхватили отполированные усилиями рукоятки. Повозил ногами по дну, устраиваясь. Гребёт. Теперь стал слышен плеск воды, когда опускает в воду.
