«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Сокольники». Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои личные вещи», – объявление прозвучало на весь вагон, но обратила на него внимание только она. Это было первое, что вывело ее из мыслей за последние несколько минут, пока она проходила через турникет, спускалась на эскалаторе, ждала поезд. Все это время она глядела на свои уже знатно потрепанные красные босоножки и думала только о том, как бы поскорее оказаться в номере отеля.
«Ее всю трясет… Таня, Танечка! С тобой все в порядке?» – тонкий голос из прошлого пробивался в ее сознание. Нельзя было позволить вырваться старым страхам наружу. Теперь все иначе. Теперь все будет не так.
Она была уже не девочка. Далеко не девочка. Хотя по внешним данным и не скажешь, что у нее есть взрослая дочь, благодаря которой она здесь и оказалась. Неконкретно в метро. В Москве. Ее глаза нисколько не потускнели с того времени, когда она была здесь в юности, только лет прибавилось, да лишние килограммы. Сама она, конечно, как и любая уважающая себя девушка, сказала бы, глядя в зеркало, примерно следующее: «Как же я постарела! И морщины кругом. Пора бы записаться к косметологу. А какие хрупкие и редкие волосы! Если бы не уход и краска, уже были бы полностью седыми. Грудь висит, как и кожа на руках… Да вся красота ушла вместе с молодостью». Но это только наедине с самой собой. Окружающие же всегда видели в ней лишь успешную женщину, которая «несла» себя так, что, щелкни она пальцем или кинь украдкой взгляд зеленых глаз, как любой мужчина упал бы к ее ногам. Хотя все это ей уже давно не нужно. Но знать, что ей все еще подвластен этот женский шарм, греет сердце.
Тяжело вздохнув, она подняла глаза, чтобы посмотреть на свой маршрут. Много лет назад, когда еще студенткой ездила на московском метро, она всегда путалась в ветках и направлениях. Вечно садилась не на той стороне, пропускала свои остановки. Как-то раз, возвращаясь с танцев, ее ухажер, тот еще «первый парень в институте», затеял с ней игру, в которой она заведомо со своим «топографическим кретинизмом» была проигравшей.
– Тань, а давай ты меня поцелуешь? – с ехидной улыбкой, сводившей всех девушек на курсе с ума, спросил он и перекрыл ей дорогу.
– А давай ты закатаешь губу, Гирзанов, – она сказала это довольно командным тоном, но легкая улыбка все равно скользнула на ее губах.
