– Станция «Щёлковская». Конечная, поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны. – Раздался гулкий голос диспетчера через громкоговоритель.
Скопление людей, как по команде двинулась в сторону распахнувшихся дверей и направилась к турникету. Один за другим, льющихся в обыденность жизни. Забывая, кто ты на самом деле, и зачем существуешь в том или ином обличии.
Метро – это место, куда попадая, ты останавливаешь время, не в прямом смысле, конечно это происходит в понимании мышления. Анабиоз твоего развития. Как едва поезд трогается с места, ты попадаешь в сон. Как только он даёт по тормозам, ты просыпаешься, но как и везде, бывают исключения.
Масса живых людей и в то же время мёртвых, плавающих только по направлению течения жизни. Неспособные видеть, что происходит за бортом. Возможно, там бушующий шторм, разбивающий скалы, а возможно, штиль, спокойный и ничем не озадаченный. Но одно мы знаем точно, с нашим миром, что-то не так.
– Мужчина? Вы слышите меня? Откройте глаза. Всех попросили освободить вагоны, – сказала миловидная девушка с переполненными пакетами в руках.
Мужчина мало что понимал, и ещё больше не хотел ничего понимать, та бутылка крепкого явно была лишняя. Он часто употреблял, почти всегда. И его не заботили проблемы со здоровьем, будто этого и ждал. Сердце было ни к чёрту, оно давало о себе знать, но только, как говорится, по праздникам.
– Вы что-то бормотали под нос, поэтому обратила внимание в вашу сторону. – Снова заговорила девушка. – Так бы уехали бог знает куда.
Мужчина приоткрыл левый глаз, и свет с потолка стремительно ударил в его лицо, мгновенно прищуриваясь, пытаясь защититься от него. Вокруг тёмно-зелёного зрачка расплывались сосуды в кровавые реки.
«Я не выспался, определённо я не выспался», проговорил про себя мужчина.
С трудом открыл правый глаз, на его руке сидели элитные часы, подаренные когда-то рабочим коллективом, в честь дня рождения. Стрелки указывали на час ночи. Взглянув на них, в тот же миг ему стало дурно, слегка подташнивало. Держа себя за грудь, он продолжал ничего не понимать.
– Вставайте! Мы последние! Голос всё так же был милым, но уже присутствовала нотка грубости.
– Да, да… Я встаю, – пробормотал он хриплым голосом и вздыхая. Перегар с его уст валился словно пар из бани в самую зимнюю стужу.
