Над верхушками деревьев зависла белая почти полная луна. И вид имела обманчивый, симпатичный, удивлённый. И походила на игристую пенку в чашке кофе. Над горизонтом зависли зефирные облака, как белогривые лошадки, который мчались куда-то. Небо однотонно бледно-синее напоминало море. И так кое-где мелькали паруса яхт и катеров. И те шли своим маршрутом круизной скоростью. Веял тонкий, июльский ветерок. И тот слегка колыхал зелёную, густую, обильную листву на деревьях. Месяц уже как неделю миновал свой экватор. И плавно стремился к своему яркому финалу. Вечер обещал быть заманчивым, романтичным и красивым. И он еще, по сути, зарождался. И манил за собой умело. Высоко летали ласточки. Они просто носились, как скоростные истребители. И порой подавали гулкие голоса. Ещё выше кружил бурый ястреб. Тот держал могучие крылья широко. И зорко осматривал свои территории. И подал боевой затяжной клич. И тут же замахал крыльями. И куда- то полетел плавно и красиво. И, казалось, набирал высоту. Воздух сотрясал лёгкий, привычный, городской гул. Громче всех был пёс Уокер. Он крутой малый. И раньше жил в большом доме, кушал попкорн на диване и смотрел большой телик. Но теперь обитал на улице. Его хозяин Михей Ботов много выпивал. Ему изменила пышка жена Валя Рыстакина. Та укатила нагло с молодым жилистым невзрачным любовником на юга. У того водятся деньги. И он не жмот. Он накупил много цацек своей обожательнице. Михей и вовсе спился. И попал в психушку. Дом разорили панки. Пёс Уокер просто убежал. И теперь кушал вольные хлеба. Он громко голосил где придётся. И гавкал, когда у него дурное настроение. А то всегда у него дурное. Он по природе дикий и просто шальной. И сейчас он голосил звонко и буйно.
Повеял лёгкий ветерок. Небольшой подмосковный городок «Д» выглядел чисто, красиво, уютно. Много деревьев создавали видимость больших парков и скверов. И тех хватало здесь. Тихие кварталы пустовали. Кое-где крутились путаны, алкаши, любители острых ощущений, порядочные люди, анаболики, трудоголики, бродяги. А ещё авантюристы, умники и умницы, тунеядцы и студенты. Простых зевак не хватало. Они косили под туристов. И тех нигде не видно. Дороги асфальтные ухоженные выглядели свободными. Ярко сияли придорожные фонари. Светофоры приветливо моргали. Из закоулка дворового и не совсем приятного выехал бордовый подержанный седан марки шевроле. Кузов имел небольшие вмятины. Резина на колёсах лысая. Левая округлая фара битая. Трещины залеплены простым скотчем. На дождевом стекле видна трещина в виде молнии. Третий владелец Слава Гаврилин любитель выпить. И его так отблагодарил собутыльники. Он кому-то не дал денег на опохмел. И пустая бутылка прилетела в лобовое стекло. И отлетела в сторону. Но трещину оставила, как в назидание. В салоне пахло клубничным ароматом от специальной пластинки, которая висела на центрально зеркале заднего вида. Кожаные бурые сиденья чуть стёрты и блестят. Ходил слух, что заводские сидения сняли бродяги ночью. И те утащили, когда тачка принадлежала зеваке банкиру Вассе Копытову. Тот упитанный, как кабан. И лицо, как морда дикая. Но он отменно считает деньги пачками. И до сих пор работает в банке. И в хер не дует. Он прямо денежный мешок. Ещё ходил слух, что заводские сидения имели мягкую основу. И те переболевал седьмой хозяин автомобиля Даниил Страховин. Тот редкий шизик. Тело рослое, жилистое. Лик как мордочка у кролика. Он запил сильно. Его уволили с работы. И он поймал белочку. И загремел в психушку. И надолго там прописался. И всех без стеснения кроет благими матюгами.
