Страсти и борьба с ними (выдержки из творений и писем)

Вместо предисловия от автора

Христианство, предлагая нам образец великого совершенства, подает и все потребные к тому средства. Оно есть лествица, возводящая на небо, путь, ведущий в живот, врачевство, исцеляющее все немощи и несовершенства наши. Эта лествица уже утверждена и многих возвела на небо, не перестраивать ее нужно, а восходить по ней. Этот путь уже испытан; он прост, виден для всех и верен. (9, с. 160–161)

Я пришел к мысли, что было бы очень полезно составить сборник из разбросанных изречений и сказаний, куда бы все вошло. Сборник сей должен быть руководственною книгою. Почему надо расположить изречение и сказание по ходу жизни. Я еще не разуверился, чтобы план жизни, мною построенный и изобретенный в выпусках о пути спасения, был далек от действительности. Этот план я и желал положить в основу сборнику. (17, с. 23)

Пишу о своих книгах, это потому, что не знаю, где бы еще полнее изображено было все касающееся жизни христианской. Другие писатели и лучше бы написали, но их занимали другие (вопросы) предметы, а не те, о которых познания ищем мы с вами. (13, с. 20) Из таких статей… надо бы сборник составить и иметь всегда под руками. Это был бы локомотив духовный. (13, с. 62) Изречения все преназидательны; но когда они расставлены, то представляются грудою песку. Сплотить их или сочетать, как цементом, планом каким, хорошо будет… Все станет на свое место. (17, с. 98) Мне и пришло на ум, что если б сделать экстракт и составить маленькую книжку, в которой все существенное было бы изложено ясно, как на ладонке, и так, чтоб шибко читать, то такая книжка была бы очень полезна. (17, с. 42)

Жизнь христианина характеризуется верою, потому и нравоучение христианское должно быть охарактеризовано вероучением. Как в жизни вера и дела по вере входят друг в друга, переплетаются и взаимно друг другу содействуют; так и в учении – вероучение и нравоучение не должны терять друг друга из виду. Вероучение всегда вдавалось в ненужные отступления и утонченности, когда не держалось нравственных целей; а нравоучение принимало недолжные направления, когда не освещалось вероучением, – главное же, – оно тогда ничем не отличалось от нравоучения философского.