Бога Творение измерено вкривь и вкось, измерение без ангельской руки не обошлось. Мерили то сообща, то врозь.
Остановили время всюду, было велено случиться чуду, Самим приказано без суду, покуда следует всё знать: где сесть, где встать, где умирать, где воскресать дитям Его.
Площадь каждого куста и деревца гнилого, пока не разомкнут уста Подобия Святого, было измерено.
Изведали те ангелы и страх и муку, а попробуй, протяни ты руку – да под конец вгоняет в скуку, по нос, по уху.
Приятней видеть им прекрасные черты, да и от того скучать охота. Излюбленные Боженькой Сыны на всё глядят, как на болото, рожденье, смерть – одна забота!
Мириады ангелов летают над остановленной Землёй, миллиарды измеряют, иные заняты хернёй.
Один вот, этакий пройдоха, играет серенады Звёздам, но выходит явно плохо, а того и хватит этим Пёздам.
Иной, что умён и дальнозорк, беседует с Луной: «Ну как вам человек?» – на что Она Ему: «С ним противен каждый век. Вот же бездарные дитья, да будь он милостив, судя.
Во мраке Вечности бездонной, вылазит будучи как спрут, Он – Творитель Оной, ценящий трепетно свой труд.
И вдруг все ангелы запели, оторвавшись от делов; сейчас звон послышится капели, уводившей из снов.
О, Виртуоз страха! О, Великий Некий! В честь тебя пролились реки, из слёз, из крови, пока твои же дети смыкали веки навсегда. И всё же не беда – род проходит, род приходит, а Земля – Она Твоя.
О, Милосердный Мучитель, Кузнец наших оков, гонящий в Свою Обитель лишь немых рабов.
Иных же, с голосом в глотке, следует рвать и сжигать, а Данте, плывущий на лодке, оставит и будет писать.
О, Ты, Сатурн, обрекающий на Вечность, оттого что Сам бессмертен, а не чтящих твоих рун ведёшь на Вечный Вертел. О, Сатурн, Сатурн.
Остановил Он Ангелов хвальбы, в свистящее молчание спустился, не услышал ни одной мольбы от тех, кто на Земле крестился.
Настало время, что ждали от Пришествия Христа, погибнет старое бремя, ибо Бог устал.
И вдруг несносный шум, грохот капли, и снова небо закружило над Землей, и не Бог тому виной…
