Заморская Русь

От Чухонских болот до огнедышащей Камчатки текло не худшее для Руси время: на западе менялись обасурманенные императоры и императрицы, на востоке, на Нерчинских рудниках, гремели кандалами русские цари-самозванцы. На небе был Бог, на Камчатке – Кох. Сибирскими городами правили латинянские выкресты, а за Уралом, на закатной его стороне, срамно ряженая служилая нерусь с выбритыми мордами и накладными бабьими волосами, добилась свободы от служб и сословного права владеть русскими деревнями.

Но пашенная Сибирская украина, где болезненно приживались выдранные Москвой Новгородские вольности, жила сама по себе и под инородческой властью. Из потомков казаков, беглых, каторжных, ссыльных, промышленных, бывших ясачных людей здесь возрождалось русское крестьянство и, по мнению немцев-академиков, сибирский земледелец отличался от западного помещика только лишь тем, что не имел крепостных, но по русской старине нанимал в работники вольных людей.

Казалось бы, чего еще надо здешнему пашенному народу, радуйся тому, что есть: живи в Яви, славь Правь, Господа и Землю Матушку. Указ императрицы Елизаветы всем сословиям России, кроме духовных и крестьян, брить лица и носить немецкую одежду, их не коснулся. Но по подворьям и монастырям доживали век старики, исколесившие Сибирь в поисках воли, богатства и славы. По трактирам и ямам они чудно баяли о землях за морем, где вьет гнездо Алконост – птица зоревая, рассветная. Сказывали и о беловодной Ирии, живущей по благочестивой старине, будто оттуда ушли по солнцу наши пращуры, чтобы хлебнуть лиха на западной стороне и в свое время вернуться. Так уж нам на роду написано, так уж нам по судьбе завязано.

Голь перекатная, не имевшая сапог в старости, не самовидцы, но послухи, говорили, будто хлеб, репа, капуста родятся там сами по себе, как сорная трава, а из вымени небесной коровы течет молочная река. И по сию пору живут люди в Ирии праведно, а правят ими без всякой корысти двенадцать старцев. Те и вовсе святы – одеваются в рубища, босиком по снегу ходят. Чудом Божьим не потерявшие веры, распаляли те баюны страсти молодых, готовых бежать на край света, выстилая путь могилами.