Говорят, для человека нет слов приятней собственного имени. И Петр Ильич был тому подтверждением. Фамилия только подвела – Трутнев. Фамилию свою Петр Ильич не любил, даже презирал. А вот имя – не каждому дано зваться, как величайшему композитору. Себя Петр Ильич считал Чайковским от математики и, гордясь, нес эти два флага по жизни.
Ежели совместить одно и другое, то Петр Ильич надолго выпадал из реальности и мог говорить часами. Ученики, конечно, об этих двух слабостях были осведомлены, чем охотно пользовались.
Вот и сейчас, урок уже давно был окончен, дети шумно покинули класс, Петр Ильич начал, не спеша собирать учебники в свой видавший виды и оттого потерявший всяческий вид, портфель, как Софья Мельникова произнесла:
– Петр Ильич, вы не могли бы мне объяснить эту задачу, я не совсем разобралась?
Конечно же, Петр Ильич мог. И даже страстно этого захотел, пусть даже Софья была не самой лучшей ученицей и не подавала надежд, но «учитель на то и учитель, чтобы направить, объяснить, зажечь» даже самого худшего ученика.
Петр Ильич начал вещать, углубился в самые дебри дробей, увяз в трясине интегралов, и никак не мог выбраться на поверхность самой задачи. Софья была уже и не рада, но «четыре» ей была просто необходима, иначе в четверти светила двойка, а «Трутень» поощрял тех, кто «стремится к знаниям».
Софья зевнула, Петр Ильич наконец вытянул себя из пучины математики, куда по собственной инициативе и угодил. «Черт, я же опаздываю», – вспыхнула в мозгу мысль.
– Софья, ты все поняла?
Софья радостно кивнула и умчалась навстречу молодости и весне. Петр Ильич стал суетливо складывать учебники. Он нервничал. Петр Ильич опаздывал на свидание. Третье в своей жизни. И весна здесь была совершенно не при чем. Это было взвешенное и со всех сторон обмусоленное решение.
Дело в том, что Петр Ильич мучился одиночеством. Вот уже полгода, с тех пор как не стало горячо любимой мамы. Вместе с борщами, сложенными стопочкой выглаженными рубашками и скатанными в аккуратные шарики носками. Петр Ильич мерз. Мерз изнутри, не спасала даже математика. А ведь мама говорила: «Женись, Петенька, женись». И почему он не слушал маму? Почему мы все не слушаем мам?
Риторический вопрос. Петр Ильич даже грешным делом решил завести кота. Кот, конечно, борщ не сварит, рубашки не погладит и не найдет носкам пару. Куда уж коту, если сам Петр Ильич не справлялся с этой непосильной задачей. Это посложнее высшей математики будет. Но, с котом хотя бы веселее будет.
