На ее щеке остался след сажи, волосы были растрепаны, а одежда знавала лучшие времена… да и тогда эти джинсы и рубашка навыпуск едва ли выглядели роскошно. И все-таки даже сейчас, даже в таком виде девушка оставалась привлекательной. Гре́та, его Гре́та…
– Макс, пойми, мне некогда обсуждать одно и тоже снова и снова, по кругу, – устало сказала она. Ее голос, и в обычные дни обворожительно хрипловатый, окончательно сел и звучал почти как мужской. – Дел невпроворот.
Макс буквально чувствовал исходящие от нее волны раздражения; она была зла и не особенно скрывала свое настроение. Ну, еще бы, у нее ведь весомые причины пребывать в дурном расположении духа… она спасает мир, тогда как он, Макс, всего-навсегда ее жених. Подумаешь, велика ли птица!
Но он не злился, нет. Просто не позволял себе злиться. Один из двоих должен уметь идти на компромиссы… в их паре это он, Макс. Так уж повелось.
– Послушай, я все понимаю, – он старался говорить спокойно. – Но и ты пойми, время на исходе! Корабль скоро стартует. Пора решать.
Гре́та закатила глаза:
– Я давно решила, Макс! И я утомилась повторять: я никуда не улечу! Я остаюсь тут… на нашей планете. На Э́осе.
– Ценой жизни? – негромко уточнил Макс. Он знал, что она ответит, и все же, все же… все же надеялся.
Увы, Гре́та не обманула его ожиданий.
– Ах, я не планирую умирать! – досадливо фыркнула она, морща нос. Помедлив, прищурилась и добавила, словно в раздумье: – Но если придется… да, тогда да. Ценой жизни.
Макс невольно залюбовался ею: непослушные рыжевато-каштановые волосы девушки растрепались и казались червонным золотом в багряном свечении заката, молочного оттенка кожа сияла подобно жемчугу, янтарные глаза взирали на парня уверенно и властно… Гре́та была ниже его на полголовы, да еще и без каблуков, но все равно производила впечатление высокой и статной. Сила духа пронизывала все ее естество, придавала лоск образу, наполняла особым смыслом каждый жест, каждое движение.
– Что ж… – вздохнул Макс после паузы, пожимая плечами. – Раз так… мне больше нечего добавить.
– Пожалуй, нечего, – согласилась она.
Ночь была совсем близко, и ее сумеречное дыхание ощущалось повсюду: в холодном дуновении ветра, в звуках и ароматах… небо тоже преобразилось, подернувшись у горизонта красноватым сиянием, в котором купались кудрявые, позолоченные по краям облака. Иллидическая картина, подумалось Максу, и можно почти забыть о творящемся на Эосе кошмаре. И парень хотел бы забыть, но как стереть его из памяти, когда последние недели они с Гре́той спорят именно по поводу климатической катастрофы?
