Городу, в котором прошло мое
счастливое детство, посвящается.
Косички Олег заплетал виртуозно. За два года, что они с Вероникой жили вдвоем, набил руку: и одну косу мог соорудить, и две; и прямую и обратную; и обычную и колосок. Точно знал откуда начать вплетать ленту, чтобы хватило на красивый бант. С аптекарской резинкой – черной и тугой было быстрее, конечно, но сегодня был не тот день. Первое сентября, как никак. Только белые атласные ленты, наглаженные вчера уже за полночь. Косы у Вероники были знатные: толстые, длинные, темно-пшеничные. Олег, скрипя сердцем, подрезал их, когда те вырастали ниже давно утвержденного уровня – середины попы. Но все равно косы оставались самыми длинными в классе – дочериной красой и его тайной гордостью. Роскошь волос досталась Веронике в наследство явно не от него, уже несколько лет сверкающего лысеющей макушкой. Чтобы не напоминать монаха с выбритой тонзурой и не выглядеть комично, как многие мужчины, пытающиеся маскировать лысины зачесанными со всех сторон прядями, Олег стригся очень коротко, практически под ноль.
Вероника сидела в постели, положив голову на подсунутую на колени большую подушку, и спала. Десять минут сна сидя, пока папа расчесывает волосы и плетет тугие косы, были её законной добычей, отвоеванной в многодневных утренних скандалах в прошлом учебном году. Дело было в том, что справляться со своими волосами сама Вероника пока не умела. В случае крайней необходимости могла сделать косой, сползающий хвост с помощью аптекарской резинки. Но бед от него было, как от атомного взрыва. К концу дня волосы превращались в невероятной величины колтун, которому могла бы позавидовать самая лохматая бродячая собака в мире. И чтобы расчесать это «великолепие», разбирая прядка за прядкой, Олегу требовалось не менее часа времени, а Веронике стоило ведра слез.
Дочь, ныне уже ученица второго класса, училась во вторую смену. Занятия обычно начинались в два часа дня (если не случалось нулевого урока, тогда на час раньше), а Олег убегал на работу к 8-ми утра. Заплетать Веронику приходилось по утрам так, что она и не просыпалась почти. Откроет один недовольный глаз, муркнет нечто невразумительное и спит себе дальше сидя. После ежеутренней процедуры дочь перекладывала подушку с коленей под голову и продолжала сладко посапывать.
