Папаша хотел, чтобы я работал забойщиком на местной скотобойне.
– Ты подумай! – говорил он. – Дадут тебе кувалду, фартук, сапоги, пустят навстречу стадо коров, а ты знай лупи их промеж рогов.
Мне это не нравилось. Я любил животных. И совершенно не хотел бить несчастных коров кувалдой по голове.
– Вот закончишь ПТУ, я тебя сразу и пристрою, – обещал папаша. – Платят там немного, зато всегда будет свежее мясо.
Обычно я помалкивал в ответ. Думал: «Вот закончу ПТУ, ноги моей здесь не будет». Но раз не утерпел:
– Отец, – сказал я. – Не хочу я бить коров кувалдой по голове. Я хочу быть певцом.
– Очумел?! – выкатил глаза папаша. – Они же пидорасы все. Заднеприводные все. Их же газом надо травить, газом.
Папаша музыку не слушал. Да и книжек он не читал. А только целые дни напролёт лежал на диване, таращился в телевизор и чесал то брюхо, то яйца. О том, чтобы самому устроиться на работу, он и не думал. «Была бы мама жива…» – частенько думал я к месту и не к месту. В основном не к месту. До сих пор удивляюсь: на что мы тогда жили? Холодильник вечно был пустой. Когда становилось совсем уж невмоготу, я брал папашин рюкзак и ехал к бабушке. У бабушки был огород, и она никогда не отказывалась дать свежих и маринованных овощей. В свободное время я подрабатывал где придётся. То сторожем, то дворником, то грузчиком на кирпичном заводе. Получал копейки, которые тут же куда-то утекали. Окончил ПТУ по специальности автослесаря, но никуда пристроиться так и не смог. Город был маленький, на всю округу имелась лишь одна мастерская. Ну кто меня туда возьмёт?! Время выдалось смутное. В Москве танки лупили кумулятивными снарядами по парламенту. Мой приятель по ПТУ Гена Мохов по прозвищу Махно как раз вписался в рэкетирскую бригаду. Немного подумав, пошёл в бандиты и я. До авторитетного бойца не дорос. Бригада оказалась хилой. Наехали на одного барыгу, у которого оказалась ментовская крыша. Я и глазом моргнуть не успел, как менты устроили моим подельникам кровавую баню. Только и остались – я да мой пэтэушный приятель, который тут же на всякий случай лёг в психушку. Всё, что сохранилось на память о тех временах – оловянный кастет, поддельная золотая цепь да шрам на подбородке, который я получил в драке с конкурентами. Я остался не у дел. Думал, может, правда податься на скотобойню? Буду выпивать перед сменой полбутылки водки, чтобы не видеть грустные коровьи глаза с поволокой, чтобы не снились они мне потом по ночам. Но всё-таки никуда не пошёл. Странное дело, долбануть молотком по голове человека я, наверное, смог бы, а вот корову… Пришлось опять впрягаться в лямку грузчика на местном кирпичном заводе. Мускулы я там себе накачал будь здоров, а вот мечту загубил. Как-то зимой меня сильно продуло. Полтора месяца я провёл на больничном. Что-то случилось с голосовыми связками. Голос стал хриплым. Но новый Высоцкий из меня не получился. Стоило затянуть какую-нибудь песенку, звук выходил такой, будто кричала собака, с которой сдирают шкуру. Мечты стать певцом пришлось закопать. Как бандитского бригадира Костю-Топора, которого менты пристрелили во время задержания.
