1 мая 1937 года
Москва. Лубянка
Опять она приходила. Нина. «Надо бы ее спасти, – подумал Кривошеин. – В водовороте знамен и песен ей не выплыть». Он видел фигурку Нины с высоты, светлую и тонкую, как щепочку в волнах. Мимо нее катил поток, вспениваясь красными флагами и пионерскими галстуками.
– «Принято решение вас расстрелять!» – сказал подследственный Медведкин за спиной следователя Кривошеина. – Так прямо Яков Михалыч и бросил в лицо царю …
– Что-то ты врешь опять. Юровский как-то по-другому сформулировал, – сказал Кривошеин, глядя, как Нина пережидает поток на тротуаре, непричастная.
Буржуй нацелился ножом и вилкой разделать шар земной и сожрать, но медлил с недоумением на большом лице и сонно покачивался над головами несущих его работниц фабрики «Трехгорная мануфактура». Демонстрация на Красной площади закончилась час назад, но знамена все еще плыли через Лубянку алыми парусами. В Управлении знали, что после первомайской демонстрации или парада Седьмого ноября капитан Кривошеин обязательно являлся на службу и проводил допросы.
– Э-э-э … я вот точную формулировку не помню, гражданин следователь … – сказал Медведкин.
– Ладно. Дальше …
– Ну вот … Тут начались женские крики. А царь забормотал: «Господи боже мой! Господи боже мой! Что ж это такое?!»
Нина дождалась и шагнула в разрыв между колоннами. Ее светло-серый плащ замаячил на другой стороне площади.
– …«А вот что такое!» – сказал товарищ Юровский и вынул из кобуры маузер.
Тут доктор Боткин еще успел спросить: «Так нас никуда не повезут?» А я уже спускал курок браунинга и всадил первую пулю в царя …
Кривошеин все смотрел, смотрел и не видел больше светлого плаща. А если она уйдет и больше ее не будет? Ведь может так случиться? Что угодно может случиться.
Нет. Нельзя. Невозможно.
Кривошеин отвернулся от окна и сказал Медведкину:
– А товарищ Юровский утверждает, что это он первый выстрелил в Николая.
– При всем уважении к Якову Михайловичу, настоящему большевику и моему боевому товарищу …
– Ну-ну … – осадил подследственного Кривошеин.
– То есть в прошлом мы же вместе … При всем уважении, первым выстрелил я. Я первым сразил тирана и врага трудового народа! А Яков Михалыч просто неточно помнит. Там же такое началось! Стрельба из всех стволов – слева и справа. На моем пятом выстреле Николай упал на спину! – Подследственный Медведкин оживился. – Женские визги, стоны! Вижу, упал доктор Боткин у стены и лакей с поваром! Женщина кинулась к двери и тут же упала … Ничего не видно из-за дыма. Юровский кричит: «Стой! Прекратить огонь!» Тут смотрим – дочери, царевны, еще живы. Стали достреливать, но ничего не выходило. Тогда Ермаков пустил в ход штык … И это не помогло, пришлось пристрелить в голову. А почему пули и штык не брали дочерей и Александру Федоровну, это мы уж потом, только в лесу выяснили …