Сначала была кромешная тьма.
Потом в этой кромешной тьме возник какой-то звук – прерывистый и едва слышный. Словно морзянка.
И она полетела на этот звук…
И вот уже мелькают мимо нее всякие звезды и планеты, а она все несется по Млечному Пути на этот тихий звуковой сигнал…
И наконец, вот откуда этот звук – с голубой планеты, окутанной стратосферой и атмосферой.
Все ближе эта планета, все больше…
Земля!
Уже различимы из космической высоты ее океаны и материки…
Уже пролетает она облака…
А сигнал все слышней, и… ага! вот! – в такт этому сигналу где-то в Евразии пульсирует алая точка…
Она ныряет в облака, со свистом проносится сквозь них и зависает над огромным городом, окутанным ядовитыми парами, дымами и газами…
Но именно здесь, в этом городе, где-то в Сокольниках, звучит этот зовущий сигнал. И она, не раздумывая, ныряет вниз…
Павла Пачевского разбудил противный звонок будильника.
Собственно, он просыпался и еще раньше от немыслимого скрежета на соседней стройке и рева грузовиков за окном, но, проснувшись и чертыхнувшись, Пачевский снова проваливался в душный летний сон. А вот будильник… Звонок будильника на тумбочке требовал полного пробуждения.
Не открывая глаз, Пачевский стукнул ладонью по будильнику, снял с живота тяжелую, с увесистой ляжкой ногу жены, сонно выбрался из постели, подошел к окну и грязно выругался – там, во дворе, мусорная машина с чудовищным скрежетом домкратов и звоном битого стекла загружала в свое чрево баки с мусором.
– Блин! – сказал Пачевский в сердцах и, почесывая промежность, побрел через гостиную (она же детская) в туалет.
Ему было 50, но выглядел он на все 58 – в линялой майке, старых сатиновых трусах, с покатыми плечами и рыхлой фигурой. Замороченный жизнью и безденежьем «лузер».
И жена у него была ему под стать – располневшая на картошке и макаронах…
И квартира у них была старая – двухкомнатная совковая малогабаритка, 47 квадратных метров, включая кухню и совмещенный санузел. С затертым ковром на стене, с доперестроечными обоями и не то рижской, не то шатурской мебелью. Впрочем, навесные кухонные шкафчики были точно шатурские, образца 1980 года.
– Паша! – не открывая глаз, позвала жена из спальни. – Паша!
Пачевский с зубной щеткой во рту выглянул из санузла:
– У-у?
– Опять воду не спустил, – сказала жена. – Убью!
