След Бремера

За окном серая и зябкая дымка рассвета таяла под солнечными лучами, несущими сонному городу тепло и краски. К пению утренних птиц постепенно примешивался многоголосый людской гул, монотонный, лишь изредка прорезаемый возгласами приветствий и окликов. По окну пронеслась тень сорвавшейся с крыши стайки голубей – пекарь высыпал с подноса крошки. Цокот копыт по брусчатке оповестил о проезжающей мимо почтовой карете, кучер протяжно зевнул и передернул плечами от еще прохладного воздуха.

Мало того что парадная рубашка пахла дальним углом платяного шкафа, так еще и рукава оказались не по размеру и упрямо не показывались из-под манжет пиджака. Предстать в таком виде перед уважаемыми людьми, конечно, неприлично. Кажется, последний раз он надевал эту сорочку на вступительные экзамены. Пять лет назад рубашка выглядела лучше, а он – хуже.

Теперь ее надевает не хлипкий школяр, а молодой мужчина, по прежнему худой, но складный и с прямой осанкой. Уложенные к затылку каштановые волосы вьются, словно корни бука. Вопреки моде, бакенбарды и усы сбриты, однако желанная борода пока не проявилась.

Сегодня предстоит доказать, что за университетские годы он прибавил не только в росте, но и в знаниях. На этот счет Ноланд не беспокоился – окажись на месте коротковатой рубашки его былое мировоззрение, оно вовсе треснуло бы по швам. Университет и книги отцовской библиотеки влили в него столько знаний, что экзамены он всегда воспринимал не иначе как удачную возможность выговориться, выплеснуть накопленную информацию и собственные размышления.

Однажды на одном из первых экзаменов преподаватель остановил его на середине ответа и поставил максимальный балл, а Ноланд попросил дать ему закончить – не зря же готовился! Кислая улыбка преподавателя и ропот студентов обескуражили. Только потом он осознал, насколько нелепа была просьба.

Лучше надеть на экзамен повседневную одежду, тогда ничто не станет отвлекать и вызывать дискомфорт. Ноланд облачился в коричневый твидовый костюм с простой белой рубашкой. Так он внешне ничем не отличался от сотен других горожан, собравшихся в то утро на службу или по делам. Что же касается внутреннего содержания – мыслей и, особенно, мечтаний, – то вряд ли во всем Хельдене можно было найти другого подобного юношу.