«Мы встретимся там,
где нет темноты.
Дж. Оруэлл «1984»
Две половины Луны: стеклянно-фосфоресцирующая, нарочитая, лживая и честная, скрытая, измождённо-тусклая. Тайное и внешнее, как белёсая, девственная кожа и синюшные вены, копошащиеся в ней, жирные, скользкие. Шар, рассечённый пополам, – идеальная вертикаль, точно шрам или молния на одежде – хочется вскрыть, заглянуть внутрь: что там, под кожей Луны?
Небо больше не тошнит закатной кровью, стало темно и холодно. Силуэты кривляющихся мерзких тополей, покрытых нарывами пробивающейся листвы, шатаются в пространстве, не зная ни покоя, ни счастья. Только ветки, ветер и точки инъекций мёртвого звёздного света прямо в пустоту. Где-то бесконечно ругаются люди. Сигналят машины. И так мало места.
Света нет, комната глуха, здесь тоже небо. Вместо звёзд огни на ноуте и колонках – зелёные точки – мои бесценные изумруды.
Холодно. Тюрьма. Голоса.
Голосят за стеной обо мне, но на самом деле о себе. Скандал в надежде на примирение – так обыденно, что всё тело чешется в нервном спазме: лучше для меня… лучше для себя… ты виноват… ты виновата… – кому, спрашивается, становится лучше от этой мышиной возни? Если выяснить, кто виноват, можно всё исправить? Заткнитесь уже! Хотя пусть, лишь бы сегодня не добрались до меня. Ненавижу вопросы. Мне нечего ответить. Они и сами не знают ответов, но когда у них заканчиваются вопросы друг к другу, они начинают пытать меня. Я не ваша жизнь! Разве это так сложно? Голова болит. Отчаянно хочется курить, но в целях самосохранения необходимо оставаться в укрытии. Как можно дольше.
Начался дождь – барабанит по подоконнику. Тяжёлые капли шлёпаются, разлетаясь вдребезги о плавную поверхность. Соскальзывают, растекаясь, то ли слезами, то ли слюнями оголодавшего мира. В ночи он темнее, чем на самом деле, серо-синяя кожа превратилась почти в чёрную, бликующую зрячей половиной Луны и фонарями. Гладкий, спокойный, надёжный. Смотрит в моё окно на седьмом этаже, осторожно ворочая хвостом. Морщинистые дуги складок вокруг большого чёрного глаза, такого родного, грустного и понимающего – прямо напротив, за стеклом.
Самые большие глаза в мире и самые слепые. Самые мои.
Дождь всё сильнее – струи извиваются на упругом теле, будто внешние вены. Клубится пар. Вдалеке болезненно пищат чайки. Глаз смотрит.