– Да это лажа какая-то! – Дейн жевал жвачку. – Фигня полная!
Джеймс больше всего на свете хотел зарядить Дейну правой. А потом выложить начистоту, что ему стало далеко не в кайф играть с занудой, в которого превратился его лучший друг. Но не для того он работал над собой в последнее время.
Просто эмоции. Обычная реакция на усталость и собственную несостоятельность, доведённая придирками Дейна до предела. Потому Джеймс промолчал, уменьшил громкость усилителя и сел в стороне, старательно оттачивая рифф1.
Можно было подумать, что он владеет собой и ситуацией на все сто: сосредоточенное выражение лица, задумчивый взгляд, расслабленные плечи. Эту маску Джеймс научился надевать сразу, как только окружающий мир выводил его расшатанную нервную систему из хрупкого равновесия.
Но Пол знал Джеймса давно. И хорошо. Даже сквозь стекло звукорежиссёрской он видел, как резко обозначились желваки на скулах Джеймса – Джеймс был не в порядке, хотя изображал обратное. Ещё Пол знал, что Джеймс может сколь угодно долго разыгрывать из себя смирного парня и не усложнять обстановку – вот характер!
Дейн не прав. Так все считали. Только никто прямо не говорил. Конечно, они переживают не лучшие времена, а их музыка стала надрывной и слишком злой. Но зато правдивой. Они ведь всегда играли то, что чувствовали. Сейчас они чувствовали, что всё разваливается.
Ен постарался смягчить резкое заявление Дейна:
– Давайте попробуем ещё раз…
– Какой смысл? – нарочито раздражённый Дейн ходил туда-сюда по студии, выражая всем своим видом презрение к тому, что они делали.
А́лан отложил бас. Он один был спокойным по-настоящему. Потому что понимал: пока Дейн и Джеймс не выяснят отношения – музыки не будет.
– Пойдём, подышим воздухом, – предложил Ену Алан, направляясь к выходу.
Но дверь отворилась, и в студию стремительно вошла элегантно одетая женщина, на ходу разговаривая по телефону. Она посмотрела на Ена и Алана, лучезарно улыбнулась и сказала: