Ужели вам не наскучило слышать и читать, что пишут о Европе и из Европы?
Иван Гончаров. Фрегат «Паллада»
– У меня есть хороший тост, – встала Женя. – Предлагаю выпить за наш Дальний Восток, за самый глубокий тыл, который в любой час может превратиться в передний край. Пусть товарищ москвич попробует не выпить!
Василий Ажаев. Далеко от Москвы
Это никакое не краеведение – у краеведения иные задачи.
Это попытка расшифровать иероглиф пространства. Объяснить человека в его движении.
Сказать обо всём невозможно, да и не нужно: это не учебник и не диссертация. Нет смысла опрокидывать айсберг, обнажая его необъятную подводную часть – на то она и подводная.
Сенсаций не будет. Все факты в wiki-век общеизвестны и общедоступны. В информационную и бесцензурную эпоху фильтрация, отбор и осмысление данных становятся важнее их обнаружения.
Выбор личностей и событий субъективен, но неслучаен. Каждая и каждое достойны романов и фильмов, которых, за немногими исключениями, не появилось. А ведь мы узнаём историю именно по книгам и кино, оставляя архивы и документы специалистам, круг которых узок.
Многое кануло навсегда.
Кажется, новые поколения живут так, словно до них ничего не было.
До нас было многое.
После нас тоже должно быть.
Каждая территория – загадка. Есть смыслы, которые пространство передаёт нам, и смыслы, которыми мы сами пытаемся его наделить.
Когда русские пришли осваивать Дальний Восток, сама эта земля освоила пришельцев. Мы её русифицировали – она нас одальневосточила, тихоокеанизировала. Думая, что подчиняем территорию себе, мы не заметили, как она подчинила себе нас.
Кто мог знать век назад, что Приамурье удобно для размещения космодрома, в Якутии обнаружатся алмазы, а на шельфе Ледовитого будут добывать газ?
Возможно, наши предки не представляли, чем станет для России Дальний Восток. Но чувствовали: его надо осваивать.
Слово «освоение» в нашем повествовании – одно из ключевых: присоединить – ещё не значит освоить.
«Русская бессмысленная и бесполезная великая глубина», – заметил однажды Андрей Тарковский о литературе. То же можно сказать о русской территориальной бесконечности (лишь на первый взгляд бесполезной), отражающейся в бездонной русской словесности.