В убаюкивающий ровный перестук колёс далёкого поезда вклинился другой звук: кто-то негромко и неровно забарабанил в окно. Виктору поначалу сквозь сон почудилось, что на подоконник, на цинковое покрытие которого он днём насыпал хлебные крошки и семечки, сели птицы, стали клевать еду. Но ведь ночь, какие птицы?… Виктор поднялся с постели, накинул халат, подошёл к полутёмному ещё окну. Глянул на настенные хозяйские часы – полвторого.
За окном – Виктор поначалу усомнился, вглядывался – но, нет, всё верно, это она, Юля Зенина. Её лицо, подсвеченное яркой лампой под козырьком крыльца, казалось бледным. Девушка робко помахала рукой и глазами вопрошала: можно войти?
Виктор отворил дверь, сказал негромко:
– Здравствуй, Юля. Проходи.
– Здравствуйте, Виктор Николаевич.
Он легко приобнял её за плечи, помог снять брезентовый полупустой рюкзак.
– Извините, поздновато для гостей, – смущённо начала девушка.
– Нормально. Милости прошу.
Девушка нерешительно топталась в небольшой прихожей, не решаясь войти в комнату однокомнатного деревенского домишки, который учитель снимал у местных жителей. Это была переделанная под жильё бывшая хозяйственная пристройка с небольшой печкой.
– Проходи, Юля. Не ждал, но всё равно рад тебе.
На ней были два раза подвёрнутые снизу джинсы, свитер, пыльные грубые ботинки, какие выдают рабочим на заводах и стройках. Она повзрослела за прошедшие без малого полтора года, после той драматической встречи на опушке леса. И сейчас она не пошла домой, хотя покойная мать оставила ей вполне годный пятистенок, который пустовал… Но Виктор решил, что спрашивать пока ни о чем не будет.
– Садись, попьём чаю. Поедим давай. С дороги-то, – предложил Виктор.
Девушка кивнула, устало присела на край деревянного дивана, застеленного домотканым ковром, которым хозяева домишки снабдили сельского учителя.
Окно Виктор задёрнул плотными шторами. Вскоре на столе появились варёные яйца, хлеб, масло, помидоры. Водку Виктор решил не предлагать: как-никак бывшая ученица. Непедагогично, – подумал он и мысленно усмехнулся.
– Меню у меня холостяцкое, так что не взыщи. Ты ешь, Юля, – сдержанно улыбнулся Виктор, взглянув на девушку. Она смутилась, чуть нахмурилась, опасливо покосилась на окно – зашторено ли? Немного нервничала, видимо, не понимая, как себя вести, о чем говорить. Виктор решил подождать, когда она успокоится, поест, а потом, наверное, расскажет, каким ветром её сюда занесло, а скорее всего – вопреки каким ветрам она здесь.
