Гул в ушах нарастал, грозя очередной потерей сознания. Хватит…
Яна поднялась с колен. Ноги дрожали от боли и усталости. Икры прошила судорога, но эта острая боль сейчас казалась спасением. Эта боль не такая, как в душе.
Простояла практически два часа у иконы, просила. Молилась. Искала облегчения. Думала, сможет выплакаться, но ничего – ни слезинки.
В голове нещадно пульсировало – это от запаха ладана. Яна его вообще всегда плохо переносила. Но давно смирилась с неизбежным: божий храм и чад еловой смолы – вещи неразделимые. А в церковь тянуло. Хотелось защитить крохи оставшейся надежды. Потому что вера иссякла. Вера в медицину, врачей, в то, что все будет хорошо. Ничего не происходит, ничего не меняется. Семь, почти семь долгих лет. Силы кончились и азарт, и эйфория, что вот-вот все получится…
Оправив юбку, взяла с маленькой скамеечки сумочку. Еле дошла до иконной лавки у входа. Пожертвовала на строительство нового монастыря, заказала службу за здравие. Так вроде бы и всё.
Да, конечно, вот сейчас, выйдя из душного помещения небольшой церквушки, спрятавшейся в зарослях старого парка, она отчетливо понимала, что это все самообман. Что она просто цепляется за эти походы и молебны, как за спасательный круг. А спасения-то нет, никакого. Потому что все внутри. И не выходит. Отчаяние, смирение перед судьбой, страх, что ничего не изменится.
Вздохнула глубоко. Где-то среди искореженных вековых деревьев цвели яблоньки. Свежий аромат разливался в воздухе сладкой патокой. Вспомнилась та их первая весна с Сашкой. Поцелуи под деревом, и дождь из опадающих нежно-розовых лепестков отцветающей старой ранетки. Также светило солнце. Тогда казалось, что оно заливает своим волшебным светом все вокруг. Сейчас, глядя на солнце, Яна подумала о том, что время уже перевалило за полдень. Значит, через пару часов с вахты приедет Сашка. Голодный, уставший и соскучившийся по общению. А потому нечего тут нюни распускать. Нужно успеть добраться до дома, разогреть обед. И себя привести в порядок. Муж любит, когда Яна встречает его в домашней одежде с небрежной прической. А вот такую – накрашенную, в элегантном наряде – он ее не воспринимает совершенно. Возможно, чувствует себя неуютно или думает, что не ровня.
А Янка любит его всей душой, любит больше жизни. Никакие слова родителей, так отчаянно боровшихся с влюбленностью дочери, никакие трудности в их первые годы совместной жизни не смогли ни убить, ни даже остудить пылкие чувства. И Саша, она это знала точно, любит ее не меньше. Ни это ли счастье? Нужно радоваться тому, что даёт жизнь. Нужно быть благодарными. Нужно…
