Бамс – ловким движением кия Дубровский послал в лузу шар. Восьмерка.
– Даешь, деда! – Андрей расплылся в улыбке.
Смакуя победу, старик поставил кий на носок ботинка. Глянул на Андрея из-под бровей. Красивый получился. Лучше меня. Но на бильярде – ни точности, ни породы. В зятя.
– Партия. Три-нуль для моей пользы. Совсем за дыханием не следишь.
Они вернулись за столик напротив телевизора. Звука нет – картинки и желтая бегущая строка.
– Видел? – Дубровский глотнул остывшего чая и кивнул на экран. – Лайнер у них потерялся. На полпути с Земли.
– Какой?! – Андрей встрепенулся. Волосы выбились из-за уха, опали на лоб. Он машинально пригладил их пятерней.
Сердце Дубровского ни с того ни с сего тяжело стукнуло. Сколько там прошло… четвертое, пятое… Снова удар.
– Восьмое сегодня?
Андрей рассеянно кивнул.
Ну да, восьмое. Рыбалка девятого. А сегодня – ночь теломеровой ванны, как раз полторы недели прошло. Старик скривился. Ощутил на коже холодок неньютоновской жижи. Захотелось его смахнуть. А чего ты хотел, Дубровский, в сто тридцать лет? На сеновале ночевать?
– Попроси счет и скафандры. Я сейчас, – выходя из-за столика, Дубровский хлопнул внука по плечу. Андрей смотрит в экран. Шевелит губами в такт бегущей строке.
В туалете Дубровский оперся на умывальник. Ничего, ничего. Что ты хлопочешь, дурак старый. Андрейка инженер. Разволновался из-за корабля… Никто не узнает. Черт, во рту горчит.
Дубровский умылся. Прополоскал зубы. Из кармана достал зеленую расческу-гребешок, намочил и провел по волосам. Глубокие залысины на висках. Морщины на лбу и между бровями.
Вроде, получше.
– Поехали домой.
– Реванша не будет? – Андрей, как ни в чем не бывало, строчит на браслете.
– Нет, я устал.
Внук пожал плечами. Помог деду защелкнуть шлем и сам ловко оделся. В скафандре зашипело. Синтетический корпус ожил, приспособился под носителя.
Андрей защелкнул на поясе карабин. Другой конец троса протянул деду.
Шагая в такт, они вышли в вакуум. Дубровский оглянулся, по старинке махнул Андрею, двумя пальцами показал «ноги».
– Деда, ты уверен? Может, машину? – из шлемофона голос внука звучал с искажением. Как чужой.
– Не надо. Я сам, – Дубровский сделал шаг вперед, отчего трос натянулся. – Погуляем.
– Как знаешь, деда. Если вдруг…ну, если плохо станет…
– Не станет, – ответ прозвучал тонко, капризно. По-старчески.
