Когда это было, никто не знает. Но, наверное, давно, раз даже глубокие нонгкхайские старики рассказывают эту историю своим правнукам как услышанную от их прадедов.
Жил на берегу Меконг-реки крестьянин Прасерт. Был он трудолюбив и экономен, и потому дом был у Прасерта – полная чаша. Дом тиковый поставил у самой реки. Прохладно, однако. Поле засадил гаоляном да кукурузой, сад – бананами и лонганом, а жене засадил так, что нарожала она ему троих сыновей – один другого краше, – сами низенькие, глаза раскосые, ножки кривые, пальцы на руках в разные стороны смотрят. Загляденье!
Утром уходил Прасерт в поле, днём, когда солнце совсем сильно пекло спину, – спал на веранде своего тикового дома, вечером удил рыбу в Меконге да пил рисовую брагу. А по выходным возил бананы да нехитрую жёнину пряжу на НонгКхайский рынок, где толстые бирманцы и глупые лаосцы скупали всё на корню, не торгуясь.
В общем, жил наш Прасерт, поживал, да бобра наживал. Бобром на Меконге-реке издавна мужской живот кличут. Лошадь купил, повозку, амбар справил из бамбука. Даже стал подумывать, не съездить ли в Крунгтеп, на короля поглядеть. Ну, хоть одним глазком!
