В маленьком, прекрасном городе, который окружали горы и прекрасные сады, леса родилась маленькая девчонка, с большими голубыми глазами, яркими огненно-алыми волосами. Почти сразу, эта кроха стала дарить улыбку и тепло этому белому свету, и завороженно удивляться всему, что ее окружало. Совершено милое, доброе создание. Увы, появлению такого прекрасного создания были рады далеко не все. Ее родители были вместе вопреки. Вопреки религии, общества, воли родных. Поэтому, их любви, как и этой новорожденной девочке никто не был рад.
Точно также жила и росла эта девочка – вопреки. Вопреки всем недоброжелателям, вопреки всем обвинениям, унижением, вопреки давлению и страху. Вопреки тому, что «лучше бы ее не было». Боролась и выживала, сам факт того, что она есть уже был чудом. Но, не будем вдаваться в подробности этой драмы, и описывать «тяжелую несправедливую долю судьбы». Потому, что плохое было у каждого, и таких судеб много, поэтому нет смысла об этом говорить. Да, и не любила это маленькое создание драм, думать о плохом. Она всегда предпочитала жить, и если сначала упрямо и напористо преодолевала препятствия, то со временем так привыкла к ним, что спокойно шагала сквозь них.
Удивительно, но при всем при этом, она сохранила свою жизнерадостность, творческие таланты и любовь. Эта кроха с первых нот чувствовала такт, ритм музыки всем телом. Она двигалась так, будто она и есть эта музыка, будто каждая ее клеточка играла и пела эту музыку. Но, малышке не повезло, люди, заметившие ее талант, восприняли это как это модно сейчас говорить «токсично». Уже в первое свое импровизированное выступление на публике, во время свадьбы у соседей, стали судачить, что, вырастет вульгарной доступной особой, что это неприлично для воспитанной девушки, и прочая грязная каша, вроде того, что не стать «танцульками» хорошей женой, и просто «трясти чреслами», это показуха. Вся эта лавина вылилась на широко улыбающуюся, с голубыми, влюбленно смотрящими на жизнь глазами, шестилетнюю кроху.
В тот день, она навсегда решила отказаться от танцев, забыть эту «ересь» и «дурь». Больше ни на каких праздниках ее не было видно, и волоком было не вытащить танцевать девчонку, которая раньше и усидеть на месте не могла, услышав любую музыку. Раньше ноги несли ее сразу в пляс, теперь эти ноги не слышала она, ни её сердце, ни ум. Она строго настрого приказала телу «вести себя нормально». На все просьбы немного покружиться, понежиться в музыке, она железным холодным голосом, будто лезвием, отрезала все эти желания.
