Каблучки стучали по асфальту. Немногочисленные люди словно черные букашки кружились вдалеке. Стоял серый осенний день. Голубое небо, облаченное в белые пелены облаков, было похоже на густую кучевую дымку. Лучи солнца световыми дорожками пробивались сквозь завесу, и некоторые избранные то и дело перешагивали через яркие лужицы света и неизменно спешили дальше.
Каблучки продолжали стучать по асфальту. Девочка бежала. Она опаздывала и потому торопилась вперед. Запыхавшаяся, она мчалась по широкой улице. Жар ее разгоряченного тела сдерживало черное пальто, висевшее на девочке слишком строго. Впрочем, так и должно быть в такой день. Девочку поймала машина, которая словно черная птица понесла ее навстречу смерти.
Люди толкались у серого грозового здания. Они ждали своей очереди. Каблучки добежали до маленькой стайки людей, скрывающей в тени. На некоторых лицах бегали языки страха и предвкушения мрачной церемонии, а на одном, старческом, висели серость, смешанная с краснотой, и убитые горем глаза.
Их пригласили.
Небольшая группа людей вошла, не спеша, перед ними в черную залу, скрывающуюся за монументальными тяжелыми дверцами. И опять ожидание. На сей раз в маленькой серой комнате с деревянными скамейками. Девочку охватило горе, исходящее от окружающих. Оно влилось в нее против воли и смешалось с ее болью. И это было выше ее сил. Она в слезах вышла на улицу, скрывшись от глаз родственников и села на скамейку, опустив голову под тяжестью неистовой мысли: только не снова.
Раздался шум подъезжающей машины. Девочка подняла бледное лицо и на секунду вновь спрятала глаза, которые заболели от внезапных лучей солнца. А затем она увидела катафалк. Грузовик подъехал к серым дверцам. Его коробочные дверцы открыли невежественные мужики, плевавшиеся и ругавшиеся на матерном русском наречии. Вытащили следующий гроб. Девочка поднялась. Там. Слезы остановились на миг, и через секунду хлынули вновь с еще большей силой. Гроб пронесли прямо мимо нее и втащили в черную залу. Из дверей вышли предыдущие посетители. Все лица были обезображены ужасом и горем, но сейчас она их не заметила, а просто прошла сквозь них словно в трансе и очутилась в просторной зале.
