Российская империя, Владимирская губерния,
усадьба Николаевых, 1812 год, апрель
Весна. Жаркий полдень апрельского дня. Юная всадница на рыжей лошадке с упоением вдыхала воздух, напоенный ароматами прелых листьев, свежей молодой травы, распаханной земли, ловила звуки пробуждающейся к жизни природы. Молодую грудь ее теснило чувство радости, ожидание чуда, как будто обещанного, но не свершенного. Теперь она ждала и верила всем своим добрым и наивным сердечком, что когда-нибудь судьба подарит ей некое чудо, чудо любви и нужности, удовольствие от самой жизни. А пока… Лиза пришпорила лошадь и галопом поскакала через луг к своему родовому гнезду, поместью покойного отца, где она проживала в тоске и одиночестве со своей мачехой, злой и не любившей ее женщиной.
– Наконец-то вы вернулись, дочь моя, – сделав недовольное лицо и хмуря брови, произнесла Ольга Григорьевна, едва в небольшую светлую гостиную вошла белокурая девушка лет девятнадцати.
– Простите, матушка, – отозвалась Лиза. – Я так увлеклась прогулкой верхом, что не заметила, как пролетело время, – ответила девушка и заискивающе улыбнулась.
– Василий Дмитриевич дожидался тебя почти до обеда. Да вот уехал только. Дела у него срочные, – сказала Ольга Григорьевна и, как-то натянуто улыбнувшись девушке, вымолвила: – Присядь со мною, дорогая.
Мадам Николаева похлопала ручкой рядом с собой по небольшому диванчику, на котором сидела. Девушка подошла и послушно опустилась рядом, быстро оправив свою простую амазонку серого цвета, чтобы та ненароком не задела прелестного лилового платья Ольги Григорьевны.
– Я вот о чем, Лиза. Много раз я говорила тебе, что твой отец по смерти своей оставил нас в долгах и сделал почти нищими, – произнесла желчно женщина.
– Да, матушка, я помню об этом.
– Ежедневно я проверяю счета и едва набираю нужные суммы, чтобы оплатить все наши расходы. Твой брат просто неблагодарный мальчишка! Прошло пять лет, как он уехал в столицу и с тех пор даже не удосужился написать нам о себе.
