Я, как психолог и гештальт-терапевт, работающий с людьми, у которых накопилось много вопросов прежде всего к самим себе, столкнулся с тем, что люди, обратившиеся за помощью, начинают блуждать в потемках, как только речь заходит об их внутреннем мире. Главным вопросом является «что мне делать?» и очень редко – «что я чувствую?» и «чего я хочу?», а многие люди с большим трудом называют даже эмоции (чаще всего звучит «комфортно», «дискомфортно», «тяжело», «напряжно», «хорошо» и «плохо», но ничто из этого эмоцией не является). Ведь прежде чем отвечать на вопрос «что делать?», важно понять, что со мной происходит и как я вообще оказался в той точке, в которой мне так плохо.
И тут мы обнаруживаем два варианта отношения к собственному внутреннему миру, к нашим потребностям, переживаниям, эмоциям и фантазиям. Первый – деление этого мира на «правильный» и «неправильный», приемлемый и неприемлемый, на то, что можно и нужно взращивать, и на то, чего быть не должно. Это деление усваивается через родительские установки, культурные нормы и даже через психологию. Среди популярных «запретных» явлений – нельзя «ныть», жаловаться, страдать, стыдиться и так далее – в общем, запрет на слабости в разных их проявлениях. При такой позиции любое обсуждение эмоциональных реакций превращается в попытку что-то себе запретить или приписать собеседнику эту самую попытку запрета. Говорят, например, о стыде как о резком прерывании «неправильного» желания – хорошо, запретим себе это прерывание, разрешим бесстыдство. Это же правильно? Или про злость: попытка реабилитировать злость как нормальное переживание может превратиться в разрешение себе срывать злость на всех, ведь это же «правильное» чувство, психолог разрешил! Происходит постоянное колебание маятника от функционального робота, которому запрещены все «неправильные», «мешающие» чувства, до своеобразной обезьяны, которая любые свои чувства и аффекты воспринимает как прямой стимул к действию, и сразу, без осмысления и проживания, вываливает их на окружающих. Кто-то застревает на функциональном уровне, кто-то остается на сверхэмоциональном полюсе, и рядом с такими людьми бывает так же тяжело, как и с бесчувственными.
Второй вариант отношения – принятие всех чувств и переживаний как сигналов о внутренних процессах, естественных для каждой личности. Тогда при обнаружении того или иного чувства возникает вопрос вроде: «О! О чем сигнализирует это чувство?» Борьба с неуместным и неправильным может смениться на любопытство. Желание жаловаться, «ныть», «на ручки» можно, конечно, пытаться пресечь с помощью волшебной мантры «соберись, тряпка!», но с позиции принятия это сигнал о чем-то важном для личности сейчас. Например, о том, что сил мало и очень хочется поддержки от других людей. Чувство вины может давать самые разные сигналы – например, «я, похоже, требую от себя чего-то запредельного, и злюсь на себя, когда не могу это реализовать». А может, «я злюсь на другого человека, но на других злиться нельзя – буду ругать себя за то, что допустил, что другой что-то нехорошее по отношению ко мне сделал». И так далее. Сигналов много, они часто противоречивы и вступают в конфликты друг с другом, как, например, привязанность к близким и злость на них. Способность принять свою злость и любовь как одинаково важные переживания дает возможность прислушиваться к тому, о чем они говорят нам, о том, что прячется за этими переживаниями.
