Закулисье пушкинских сказок

О книге

Автор книги - Сергей Горюнков. Произведение относится к жанрам культурология, литературоведение. Оно опубликовано в 2020 году. Международный стандартный книжный номер: 978-5-00165-131-4.

Аннотация

С детства все знают пушкинское присловье «сказка ложь, да в ней намёк», но с детства же все привыкают смотреть на него как на чисто поэтический оборот речи. А если и соглашаются понимать намёк буквально, то лишь в морализаторском смысле. Но почему? Не потому ли, что, в отличие от прежнего, так называемого традиционного сознания, в сознании современных людей почти полностью изжита, за кажущейся своей бесполезностью, такая важная составляющая мыслительной работы, как способность к олицетворению понятий и явлений? И не следует ли её утрату рассматривать как культурную катастрофу? Ведь в том-то и обнаруживала себя сущность традиционного сознания, что способностью олицетворять понятия и явления обеспечивалось восприятие всей окружающей реальности как Семьи – чем, в свою очередь, создавался удивительно тёплый, одухотворяющий настрой коллективного мироощущения. И наоборот: современное сознание, утрачивающее такую способность, утрачивает вместе с ней и душевную теплоту восприятия родины (большой и малой), голоса предков, долга перед близкими, ответственности перед потомками – утрачивает именно потому, что все эти понятия становятся для него «просто словами», ничего не говорящими ни уму, ни сердцу. Живая плоть истории превращается таким сознанием в отчуждённый механический «прогресс»; прошлое, настоящее и будущее перестают согреваться интимно-личностным, сопереживающим отношением к бедам и радостям собственной страны и народа.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Читать онлайн Сергей Горюнков - Закулисье пушкинских сказок

Книга издана при содействии Ю. А. Бабаева и А. Г. Максименкова.

НЕЗАВИСИМЫЙ АЛЬЯНС

ААЕТЕЙЯ

Введение

Теневой ресурс педагогики. В одном чеховском рассказе прокурор окружного суда Евгений Петрович Быковский, узнав от гувернантки, что его семилетний сын Серёжа курит, встаёт перед необходимостью принять какие-то педагогические меры. Приводятся его отвлечённые размышления на тему, «как ещё мало осмысленной правды и уверенности даже в таких ответственных, страшных по результатам деятельностях, как педагогическая, юридическая, литературная…». Изображаются его растерянность: «Что же я ему, однако, скажу?», беспомощность в переборе педагогических приёмов: «Прежде, в моё время, эти вопросы решались замечательно просто – всякого мальчугу, уличённого в курении, секли. Теперь же эти средства представляются ничтожными и безнравственными». Отмечается его осведомлённость в теоретических вопросах педагогики: «Становясь на почву логики, современный педагог старается, чтобы ребёнок воспринимал добрые начала не из страха, не из желания отличиться или получить награду, а сознательно.». С юмором описывается его полнейшая неспособность убедить сына в недопустимости курения: «Вот тут и пори его. Вот тут и изволь измышлять наказания. Нет, куда уж нам в воспитатели лезть.».

«Пробило десять часов.

– Ну, мальчик, спать пора, – сказал прокурор. – Прощайся и иди.

– Нет, папа, – поморщился Серёжа, – я ещё посижу. Расскажи мне что-нибудь. Расскажи сказку.

– Изволь, только после сказки – сейчас же спать…

В свободные вечера Евгений Петрович имел обыкновение рассказывать Серёже сказки. Как и большинство деловых людей, он не знал наизусть ни одного стихотворения и не помнил ни одной сказки, так что всякий раз ему приходилось импровизировать. Обыкновенно он начинал с шаблона “в некотором царстве, в некотором государстве”, далее городил всякий невинный вздор и, рассказывая начало, совсем не знал, каковы будут середина и конец. Картины, лица и положения брались наудачу, экспромтом, а фабула и мораль вытекали как-то сами собой, помимо воли рассказчика. Серёжа очень любил такие импровизации, и прокурор замечал, что чем скромнее и незатейливее выходила фабула, тем сильнее она действовала на мальчика.

Рекомендации для вас