Стрелки на часах показывали четверть третьего ночи. Все обитатели небольшой деревушки на севере давно спали в своих уютных, тёплых постелях, за исключением жителей одного, самого крайнего дома с красной крышей, в окне которого, несмотря на столь поздний час, по-прежнему горел свет. Заглянув в окно, можно было рассмотреть скромную кухню, лишённую каких-либо излишеств по современным меркам. Внутри находились двое – мужчина, в клетчатой фланелевой рубашке с косматой бородой, а также девушка с пышными, тёмными волосами. Они сидели за столом, держа в руках чашки с горячим чаем.
Несмотря на то что Том и Мэри очень любили беседовать во время чаепития и это даже вошло у них в традицию, сейчас они сидели молча, с тревогой глядя на дальний угол кухни, где на большом бежевом одеяле, натужно поскуливая, лежала собака, пачкая большое светлое одеяло багровыми пятнами.
– Ещё один, – тихо сказал Том Смит.
Поднявшись со своего стула, он подошёл к роженице и, опустившись на колени возле неё, стал наблюдать, как вместе с новой порцией свежей крови на свет стал появляться очередной щенок. Мэри и её муж замерли.
Приложив последние силы, собака справилась с природной задачей, и уже спустя несколько минут на свет появился маленький щенок с бледно-розовым носом. После того как мать бережно вылизала своё чадо, Том завернул его в небольшую простыню и понёс в гостиную. Когда он вышел из кухни, собака, продолжая тяжело дышать, с тревогой посмотрела на свою хозяйку, которая подошла, чтобы её погладить.
– Какая ты умница, Герда! – сказала Мэри. – Семь щенков, кто бы мог подумать! – и улыбнулась, с опаской глядя на большую лужу крови под собакой.
Герда была не просто домашним питомцем для Тома и Мэри, а полноправным членом семьи. Они нашли её щенком, в контейнер с мусором, кто-то засуну бедолагу в чёрный пакет и оставил. Герда прожила с Томом и Мэри больше пяти лет, и за это время случалось разное, но одно оставалось неизменным: собака оставалась надёжным и верным другом.
Вернувшись, глава семейства присел рядом с женой.
– Вот и отмучилась, – сказал он несвойственным, слегка охрипшим голосом и по-доброму улыбнулся. – Теперь осталось лишь воспитать…
