Глава I
Господин Мигель и его ученые друзья
– Этой дискуссии, похоже, конца не будет, – сказал господин Мигель, прерывая яростный спор своих коллег.
– Конечно, нет, – ответил господин Фелипе, – если для этого я должен поступиться своими убеждениями и согласиться с точкой зрения господина Баринаса.
– Ну а я ни за что не соглашусь с мнением господина Фелипе! – заявил господин Баринас.
Уже добрых три часа эти упрямцы беспрерывно спорили. Яблоком раздора явилась знаменитая южноамериканская река, главная водная артерия Венесуэлы, Ориноко[1]. Ученые пытались уточнить, в каком направлении движется Ориноко в своем верхнем течении. С востока на запад, как указывали последние карты? Или же – с юго-запада на северо-восток? В последнем случае Атабапо или Гуавьяре вряд ли можно было бы считать притоками Ориноко.
– Атабапо – это и есть Ориноко, – решительно утверждал господин Фелипе.
– Нет, Ориноко – это Гуавьяре, – не менее категорично возражал господин Баринас.
Что касается господина Мигеля, то он разделял точку зрения современных географов, считавших, что Ориноко берет свое начало в той части Венесуэлы[2], которая граничит с Бразилией[3] и Британской Гвианой[4], и, следовательно, вся река находится на территории Венесуэлы. Однако попытки господина Мигеля примирить своих друзей остались безуспешными, ибо у них был еще один весьма существенный повод для разногласий.
– Нет, – твердил один, – Ориноко берет свои истоки в Колумбийских Андах[5], и Гуавьяре, которую вы считаете притоком, и есть Ориноко; верхнее течение ее проходит по территории Колумбии[6], а нижнее – по территории Венесуэлы.
– Заблуждение, – возражал другой, – Ориноко – это Атабапо, а не Гуавьяре.
– Ах, друзья мои, что до меня, так мне приятнее считать, что одна из самых прекрасных рек Америки несет свои воды исключительно на территории нашей страны.
– Тут дело не в самолюбии, – возразил господин Баринас, – а в географической истине. Гуавьяре…
– Нет!.. Атабапо! – воскликнул господин Фелипе.
Противники вскочили, готовые вцепиться друг в друга.
– Господа… господа! – увещевал их господин Мигель, мягкой натуре которого претили шумные споры.