Настенька
То ли ветер, то ли вьюга в старых Муромских лесах,
Воют волки в той округе и наводят жуткий страх.
Скрип полозьев. Стылый воздух. Мужичонка чуть живой.
Старой кляче нужен отдых, да торопятся домой.
Приказала злая жинка отвезти дочурку в лес.
Мёрзнет Настенька – кровинка, кругом водит хитрый Бес.
Мужичок глотает слёзы, жаль противиться не смог,
Дочь оставил под берёзой, едет к дому, как в острог.
Сразу вспомнил Акулину, добрые её глаза…
Холод лижет руки, спину, льдинкой катится слеза.
Грудь сжимает боль тупая, в жилах стынет даже кровь.
Бродит где-то волков стая, злится вьюга, как свекровь.
Был когда-то парень бравый, девки бегали гурьбой,
Хороводы за дубравой и свиданья за избой…
Акулинушку сосватал, жили счастливо в ладу.
Цвет вишнёвый с веток падал… А теперь живёт в аду.
Лють* срывает злая баба, свой показывая нрав,
Всё придумывает как бы больше хапнуть разных прав,
Извести со света Настю, уничтожить даже тень.
Всё у мачехи во власти, сердце жёсткое, кремень.
Под берёзкой в старой шубке и заштопанном платке
Очень холодно голубке, жизнь висит на волоске.
Дышит Настенька на руки, пальцы, словно маков цвет…
Как жить с батюшкой в разлуке? Кто поможет, даст совет?
Он попал под власть Агапы, бабы желчной и лихой,
Всё терпел Кузьма, хоть как-то дочери сберечь покой.
А в лесу гуляет вьюга, заметает санный путь.
С ветки падает пичуга, так замёрзла – не вздохнуть.
Насте жаль лесную птицу, надо кроху отогреть.
Расстегнув одну петлицу, птичку мёрзлую на треть
Положила ближе к сердцу, там пока ещё тепло.
Дух лесной играет скерцо. Всё вокруг белым бело.
На ресницах лёгкий иней, лёг на шаль пушистый снег…
В лес приходит вечер синий, время дьявольских утех.
Ветер дует в саксофоны, собралась лесная знать.
Чёрт* под скрипы, вои, стоны, здесь не прочь был поиграть.
В толстой шубе долговязый очень важный Лесовик*,
Две Кикиморы* чумазых, завернулись в пуховик,
На коряге примостился бледный в слякоти Упырь*
Он когтями зацепился за еловый толстый штырь.
Сам с квадратной головою здоровущий Вурдалак*
Примостился за каргою и собранью сделал знак:
"Мы известная всем нечисть здесь на шабаш* собрались.
Кто посмеет нам перечить, превратим того мы в слизь,
Вмиг размажем по сугробам, не оставим даже след,
Скормим гнилостным микробам, как котлету на обед.
Но и в нас есть кодекс чести, что храним из века в век!
