Ночь накануне 24 ноября 2007 года я провел безмятежно. Без сомнений, без тревожных видений полудремы, без снотворных таблеток и успокоительных капель. По звонку, вернее даже по предваряющему звонок щелчку будильника, я легко поднялся, выскоблил щеки новеньким «жиллеттом» и вместо душа, благо дело было на даче, вывалялся в снегу. За окном еще не рассветало. Дети спали.
Пока я наливал себе в чашку бурый, как дизельное топливо, кофе и сгружал в тарелку фолкнеровскую яичницу с ветчиной, позвонила девушка, заменяющая у нас в газете начальника отдела политики:
– Валерий, вы сегодня пойдете на Марш несогласных?
– Коне-е-ечно! Какой же Марш несогласных да без меня!
– И завтра в Петербург на Марш несогласных тоже поедете?
– Обязательно, Аня!
– И в милицию опять попадете?
– Этого я обещать не могу. А надо? – Легкое и приятное предмаршевое волнение заставляло меня в разговоре с начальницей бравировать фрондерством, и начальница злилась.
– Зачем, зачем вы вечно все усложняете?
Выглядеть разумным и скромным было уже поздно, и я ответил:
– Вы мне за это платите.
Я оделся в два свитера, двое теплых носков, пуховую куртку, шерстяную афганскую шапку пакуль, привезенную из города Мазари-Шарифа в год, когда американцы входили в Афганистан, и ботинки на толстой подошве, которые когда-то были «Todd’s», а теперь превратились в бесформенные кожаные пузыри и избежали мусорного бака только ввиду удивительной их прочности. Еще я рассовал по карманам две пары перчаток. Когда часто ходишь на митинги, привыкаешь одеваться тепло.
На дороге все машины ехали мне навстречу, за город. Моя полоса была пуста. Я курил за рулем, слушал на полную громкость музыку, и это сочетание музыки, табачного дыма и скорости – веселило. Центр Москвы, как обычно в субботу утром, был пуст, если не считать армейских грузовиков и тюремных автозаков, расставленных на Садовом кольце и на Бульварном и в соединяющих их переулках. «Когда закончится нефть и наш президент умрет», – пела что есть духу в моей магнитоле группа «ДДТ». Не только машин, но и людей не было никого, если не считать людьми бойцов ОМОН, прятавшихся пока в своих автобусах с затемненными стеклами, и солдат, оцеплявших квартал за кварталом, мерзнувших в оцеплении, но не имевших приказа ни погреться, ни попрыгать на месте, ни даже вытереть из-под синих носов сопли.
