С Мелиссой мы познакомились на поэтическом вечере, где я и Бобби выступали. Мелисса сфотографировала нас на улице у входа: Бобби курила, а я смущенно ухватилась правой рукой за левое запястье, будто боялась, что оно убежит. Мелисса снимала большой профессиональной камерой со множеством объективов, которые носила в специальной сумке. Делая снимки, она курила и болтала. Она говорила о нашем выступлении, а мы – о ее работах, которые видели в интернете. Около полуночи бар закрылся. Пошел дождь, и Мелисса пригласила нас к себе выпить.
Мы втроем втиснулись на заднее сиденье такси и пристегнулись. Бобби села посередине и повернулась к Мелиссе поболтать, так что я видела только ее затылок и маленькое, похожее на ложечку ухо. Мелисса назвала таксисту адрес в Монкстауне, а я уставилась в окно. Голос по радио бубнил: восьмидесятые… поп… классика. Прозвучал джингл. Я внутренне собралась перед визитом в незнакомый дом, приготовилась говорить комплименты и излучать очарование.
Дом был на две квартиры, из красного кирпича, у входа рос платан. В свете уличного фонаря его листья казались оранжевыми и неживыми. Я обожала изучать чужие дома изнутри, особенно если хозяева хоть немного известны, вот как Мелисса. Сразу решила запомнить каждую деталь, чтобы потом описать друзьям и Бобби все подтвердила бы.
Едва Мелисса впустила нас, в прихожую с лаем выскочил рыжий спаниель. В холле было тепло, повсюду горел свет. У двери стоял низкий столик, на нем – мелочь, расческа и открытая помада. Над лестницей висела копия картины Модильяни – полулежащая обнаженная женщина. Я подумала: да это же целый дом! Тут семья могла бы жить.
У нас гости, прокричала Мелисса в коридор.
Но никто не появился, и мы пошли за ней в кухню. Мне бросилась в глаза миска темного дерева, наполненная спелыми фруктами, и застекленная веранда. Богатые люди, подумала я. Я тогда постоянно думала о богатых. Собака прибежала за нами в кухню и крутилась под ногами, но Мелисса не обращала на нее внимания, так что и мы не стали.
