Обоснование Э. Гуссерлем необходимости четкого разграничения сфер применения экспериментального и феноменологических методов1
С момента возникновения, философия притязала быть строгой наукой, которая удовлетворяла бы высоким теоретическим потребностям и в этико-религиозном отношении делала бы возможной жизнь, управляемую чистыми нормами разума. И ни в одну эпоху своего существования философия не удовлетворяла этим притязаниям.
И вот чем мы располагаем. Философия, имея целью стать строгой наукой, прошла сквозь горнило критической рефлексии и по пути углубила исследования о методе. В результате научную строгость обрели все дисциплины о природе и духе, равно как и новые математические дисциплины. Философия, оставаясь самостоятельной, отъединенной от других наук дисциплиной, характера строгой науки не приобрела. Даже сам факт дифференциации философии от других наук остался без надежного научного определения: как философия относится к наукам о природе и духе, приводит ли нас философский момент к новому измерению или оставляет в одной плоскости с эмпирическими науками о жизни? Ясного ответа нет. Даже самый смысл философской проблемы не приобрел научной определенности.
Высшая и самая строгая из наук, как она сама понимает свою историческую задачу, представительница исконного притязания человечества на чистое и абсолютное познание и на чистую и абсолютную оценку и волю, признанная учительница гуманизма, философия не в состоянии учить: учить объективно значимым образом. Кант любил говорить, что можно научить философствованию, но не философии. Так вот оно и есть – признание ненаучности философии!
Наука не означает завершенность. У науки может быть бесконечный горизонт открытых проблем, которые питают собой стремление к их познанию. В разработанных научных направлениях всегда находятся недостатки и неточности, неясности и несовершенства в систематическом распорядке документов и теорий. Но научное содержание есть в них всегда. В объективно обоснованной теории не усомнится ни один разумный человек. Дисциплина, становящаяся научной, еще открыта для «мнений» и «точек зрения», но по мере того как они уточняются и объективируются, наука приобретает содержание, которому очевидно можно научиться и научить. А если достигнут такой результат, то вопрос о смысле данной научной дисциплины отпадает.
