«Убирайся, ведь ты не местная!» —
Лишь ленивый ей не сказал.
Нелюбимую, неуместную,
Утром старенький ждал вокзал.
Да какой там! Гнилая станция.
Громко вынырнув из глуши,
Словно страшная декорация,
Ранний поезд за ней спешит.
«Разоделась! Идет, как барыня!» —
Злобно фыркнули старики,
Не помогут ей с чемоданами
И никто не подаст руки.
Не обычная, не похожая
На людишек со стороны,
В этом городе как прохожая,
Виноватая без вины.
Усмехнётся «тарелка» -радио,
Но не вспомнит и через год,
Как одну сироту спровадили,
Чуждый к бедам её народ.
Навсегда уезжает, вроде бы,
Но не гложет её печаль,
В этом старом забытом городе
Видно, временный был причал.
Плыли годы послевоенные,
Каждый здесь выживал, как мог.
Никогда не считал мгновения
Тихий маленький городок.
Время все повороты сгладило.
Всё случается точно в срок.
И однажды запел по радио
Тонкий девичий голосок.
Кто услышит – встаёт, как вкопанный,
И к соседям бегом звонить,
Городок зашумел, взволнованный:
«Любка! Наша! Не может быть!»
И заполнилась почта письмами:
«Любка, Любушка, помоги,
Как без денег теперь нам выстоять?
Муж вернулся, да без ноги…»
«Любка! Знаю, ты не жестокая,
Но забыла ты нас совсем,
Тут у Светки нужда глубокая,
А у Светки-то деток семь!»
Отогрелись деревья стылые.
В тихий город пришла весна.
«Только как помогу вам, милые?
Вас так много, а я одна!
Я неправильная, не местная,
В вашем городе не прижилась,
Я всегда и ко всем по-честному,
А в ответ получала грязь.
Сирота, почему я выжила?
Как посмела не умереть?
И в бараке, разрухой выжженном,
Я сто раз призывала смерть.
Мне в ответ усмехались, цокая,
Только я не держала зла.
