1
Меня зовут Франко. В начале октября 1997 года мне исполнился двадцать один год, и я переехал в Турин. Облагоразумившись, я стал студентом. Отец перестал спонсировать мои гонки, и это не смотря на то, что я за этот сезон занимал места на подиуме целых восемь раз: мне сулили светлое будущее в автоспорте… при наличии надежных спонсоров. Их не оказалось. Да тут ещё неприятный случай с папиной машиной, которую я взял на время… В общем, родители решили: ближайшие три года я должен посвятить высшему образованию. Причем, пройти, как говориться, школу жизни: жить одному, рассчитывать бюджет, в одиночку следить за бытом. Мне выделили сумму на приличную однокомнатную квартиру в центре города, но я предпочел распорядиться суммой иначе. Я снял комнату на окраине, тем самым, сэкономив, я обезопасил себя на первое время небольшим капиталом. Комната эта находилась в новом доме, так что мои соседи-хозяева только полгода как въехали и знают, каково это на новом месте.
"Кто же хозяева квартиры?" – спросите вы. Она эффектная и красивая. В ней, кажется, отсутствуют изъяны. С первой минуты, как я её увидел, она стала для меня самой необыкновенной и несравненной ни с кем на свете. Она отличалась ото всех окружающих меня с детства женщин. И не удивительно, она же ведь иностранка. Она приехала из России и была родом откуда-то из Татарстана… Её звали Аделина. Я почти не чувствовал акцента, она жила в Италии уже больше пяти лет. Она красавица, но дело далеко не во внешности… Что я говорю? Конечно же, дело и во внешности тоже! Красиво описывать я не умею, но скажу про волосы… Они у неё черные. Ничего особенного, они ниспадают ласковой волной, отливающей бронзой на плечи. Сколько вечеров я любовался этим отливом, наблюдая за тем, как она идет по дорожке к дому, возвращаясь с работы. Я не знал ни кем она работает, ни кто по профессии её муж; не спрашивал и, по началу, даже не интересовался. Аделина могла быть певицей (у них в комнате стояло пианино) или актрисой (у неё очень пластичная мимика, спортивная фигура). Я завидовал ему: её муж мог обнимать её не отпуская, правда, этого ни разу не происходило при мне.
Квартира была уютная: сразу видно, здесь приложила руку женщина со вкусом. Общую картину портили лишь плакаты с боксерами, развешенные на стенах. На полках стояли автографы знаменитых спортсменов в рамочках, несколько кубков… Боксер? Он? Не слишком высокий, ненакаченный. Я бы даже сказал, что он мягкотелый. Не уверен, что муж Аделины когда-либо посещал спортзал. Я намного выше и крупнее его. Я даже своих родителей выше на две головы. А он вообще не спортсмен. С виду обычный офисный работник. Ещё и очки носит. Я не знал более молчаливого и серьезного человека. Не грубого, но чересчур неулыбчивого. Я бы не стал пересказывать ему и самую смешную шутку; даже если бы шутка ему понравилась, он не дал бы этого понять, что обидело бы меня. А если бы шутка ему, вдруг, не понравилась или он её не понял… вообщем, не стал я проверять боксер он или нет. Возможно, этот мужчина только и умел что хмуриться. Ещё он не вылезал из костюма с галстуком. При этом был всегда так хорошо выбрит, что я задавался вопросом: растет ли борода на этой гладкой, как у подростка коже? На безымянном пальце он носил обручальное кольцо. Оно ему, наверное, не очень нравилось: такой тип должен был презирать всякого рода украшения. Пообщавшись с ним два месяца (точнее не перемолвившись ни словом), я понял, что из-за таких вот личностей и происходят конфликты. Одни вступают в открытый спор с желанием переубедить таких непереубеждаемых, как он. Другие действуют против их воли, втихую, и создают ещё большие проблемы.
