Шквалистый, с норовом, ноябрьский северяк чудил за огромным, в полстены звуконепроницаемым окном. То бешено тряс голые сиреневые кусты на подбегающей к особняку недавно отсаженной аллее. Пригибал их к самой земле, словно пытаясь выдрать с корнем. То вдруг притихал на минуту. Ворошил в раздумье груды опавшей листвы. Нервно подхватывал их. Крутил в причудливых шатких взвихренных змейках, поднимая все выше и выше, и, словно игральные карты, распускал широким веером по голому пустынному двору. И снова ярился. И рвал и метал.
Но в широком обширном притемненном зале, плотно заставленном дорогой импортной мебелью под старину, было тепло и уютно. Не хочешь, а замурлычешь в голос от полного удовольствия.
Похожий на упитанного лесного клопа, толстоплечий, с массивным, оплывшим туловищем и несоразмерно хилыми, будто атрофированными конечностями, Антон Иванович Сукоткин, недавно ставший у кормила мэр города Зареченска, в одиночестве нежился у пышущего жаром, отделанного добротным белоснежным мрамором камина, распахнув ворсистый махровый халат и откинувшись на спинку кресла-качалки. И мурлыкал, мурлыкал, мурлыкал…
Теперь, когда долгожданные бразды правления городом наконец-то в руках – можно и расслабиться, и пар выпустить. Отнюдь не возбраняется теперь такая фишка. Уже не надо озираться, поминутно страховать тылы. Все, без остатка, ушлые, борзые «оппоненты» давно уже слиты. А те, что остались – умытые и покорные, – мнутся у твоих ног в ожиданьи крохи с барского стола. В общем, как в детстве болтали, – «кино и немцы»…
К власти шел долго, но упорно…
Все, как обычно… Как и у многих других конкретных пацанов…
Неполная семья. Отца в глаза не видел… Девять классов отстойной сельской школы – одна сплошная забойная расслабуха. Первая победа в кровавой драчке… Первый косячок… Первый трах с сикушкой Веркой в грязной кабинке туалета… Первый стойкий авторитет среди одноклассников, добытый не столько убойной свинчаткой, сколько благодаря изощренному жестокому коварству… Первый привод… Второй, третий…
Уступил сопливой мамаше – пошел сдуру в совхозные свинари, когда из школы выперли. Почти два месяца, как глупый мытарь, вонючим хрюшам хвосты крутил… Вконец достало. Рванул в город к тетке. Удачно притерся в кодлу к буйному Паше Берцу, бывшему десантнику, отмотавшему немалый срок по сто восьмой за «тяжкие телесные», под крыло… Прибился к «людям» и тоже человеком себя почувствовал.
