В Москве проездом… Наверное, этой фразой можно определить формулу моего общения с первопрестольной. Только однажды, в детстве, ездил я в Москву специально. Ради неё самой. Это ещё когда и Москва была другая, да и я сам был другим…
Столица нашей Родины…
Детская пластичность извиняет несовпадения ожидаемого с увиденным. Дальнейшие дни, насыщенные впечатлениями и событиями, сгладили лёгкий шок от первой встречи со столицей. Это, когда после бесконечных степей (до самой Волги) и бесконечных лесов (после неё), за окном «фирменного» поезда «Казахстан» поплыли унылые заборы, уверенные помойки, копчёные трубы многочисленных заводов и заводиков, мрачные безжизненные склады и унизительно простые для архитектуры великого города «хрущобы». И это Москва?!
Ожидалось-то чего-то сказочного, ни на что не похожего…
А после началось то самое, бесконечное мельтешение – «Москвы – проездом» (москва-проездом, москва-проездом, москва-проездом…) Такое знакомое любому гражданину Советского Союза состояние-ощущение. Потому что любой из нас, советских, хоть раз в жизни, хоть на несколько часов да заезжал в столицу нашей Родины. Чтобы, как положено проезжему, вынырнуть из ворот какого-нибудь вокзала и промчаться с вытаращенными глазами по людным улицам, в напряжённой спешке, поспевая к отправлению другого поезда. И только там, оказавшись в купе среди «своих», расслабиться и с глубоким видом заявить заранее согласным попутчикам: «Ну и что, Москва? Большая деревня!»
…В очередной раз, когда судьба вновь занесла меня в Москву, и вновь проездом, я попытался вспомнить: а сколько раз вообще-то бывал тут? Так и не сосчитал. И несмотря на то, что временами я задерживался в этой «великой деревне» на довольно продолжительные сроки, а временами, говоря откровенно, вообще приезжал сюда по делам, состояние «проезда» не оставляло ни на минуту.
В моем детстве Москва была любовью-аксиомой. «КПСС – знамя нашей эпохи». «Ленин – самый человечный человек». «Москва – столица нашей Родины». Потом, в юности, в душе случился стихийный бунт в пользу Ленинграда, который и доселе остался для меня куда более родным и близким. А ещё позже, в пору Большого Развала, произошло некое «раздвоение Москвы». На город исторический – «столицу государства Российского» и город демократический – «арену разгула вырвавшегося из узды плебса».
