Неприятности так и сыпались, словно из рога изобилия, и,
казалось, их количество не думает уменьшаться. День не задался уже
с самого утра. Вначале, разбудив меня в дикую рань, когда ещё не
все петухи проснулись, не то чтобы журналистки, привыкшие вести в
основном вечерний образ жизни, ко мне в комнату постучал парнишка с
письмом от начальника. Уже держа в руках конверт, даже не
распечатывая его, я понимала, что ничего хорошего он мне не сулит.
Не стало бы начальство отправлять ко мне никого с письмом так рано,
особенно учитывая, что к обеду я и так должна была появиться в
издательстве. Так и вышло. В записке сообщалось, что выпуск нового
номера был перенесен уже на послезавтра, и моя статья должна выйти
именно в нём.
И пусть изначально на сбор информации и написание текста он сам
лично дал мне целых две недели, его это сейчас мало волновало.
Корнер так прямо и написал, что если к новому выпуску я не
предоставлю статью, то быть мне уволенной из издательства, а это
было чревато проблемами и потерями дополнительного дохода.
Ближе к завтраку, пока я хмуро давилась сухим бутербродом,
обдумывая, что можно сделать в такой тупиковой ситуации, на огонёк
забежала Тая и «обрадовала», что не сможет достать мне приглашение
на приём герцога. А ведь именно там я и должна была взять интервью
у одной из известнейших оперных певиц, приехавшей на празднование
тридцатипятилетия императора.
Она была дальней родственницей жены герцога, а потому её с
радостью приняли в его доме. В город девушка не выходила и на
приёмы в другие дома, как бы её не приглашали, не выезжала. Никакие
светские мероприятия она также не посещала, а потому увидеть её
можно было только в поместье его светлости. Единственные два места,
которые Кристиан Лост однозначно бы посетила, был приём герцога и,
собственно, само день рожденье императора. Но если благодаря связям
Тая могла попытаться достать мне приглашение к герцогу, то вот к
императору никто из моих знакомых соваться был не намерен, и я их
понимала.
Подавив желание побиться головой об первый же попавшийся на
улице столб, я чуть не взвыла. Как бы я не лезла из кожи, какие бы
сенсационные новости мне не удавалось принести в издательством, раз
за разом Клоперду удавалось находить причины, чтобы не принимать
меня в штат издательства. Вместо того, чтобы спокойно работать, не
боясь, что меня в любой момент могут попросить из газеты, последние
два года я находилась на так называемом испытательном сроке, что
невероятно злило. Но в другие газеты с улицы никого не брали, а
потому приходилось терпеть.
