Намереваясь говорить с вами, возлюбленнейшие братья, о терпении и желая изобразить пользу его и выгоды, с чего лучше всего начать мне, как не с указания на необходимость в настоящее время терпения с вашей стороны для выслушивания меня – так, чтобы терпением могло сопровождаться и то, что ныне услышите, и то, чему научитесь, потому что поучение и спасительное слово деятеля усвояется только тогда, когда с терпением выслушивается то, о чем говорят. Да и между различными мерами небесного благочиния, которыми дается правильное направление учению, ведущему к достижению Божественных наград упования и веры нашей, я не нахожу, возлюбленнейшие братья, ничего столь важного и полезного для жизни, столь необходимого для снискания славы, как требование – чтобы мы с благоговением и преданностью, опираясь на повиновении Господним заповедям, преимущественно со всяким тщанием хранили терпение. О нем заботились и философы, как они сами сознаются в этом. Только их терпение так же было ложно, как была ложна их мудрость. Ибо как мог быть мудрым и терпеливым тот, кто не имел понятия ни о мудрости, ни о терпении Божием? Тем более что Сам Бог о тех, которые почитают себя в этом мире мудрыми, делает следующее замечание: погублю премудрость премудрых, и разум разумных сокрыю (Ис. 29, 14). Божественный апостол Павел, исполненный Духа Святого, посланный для призвания и научения язычников, также говорит в наше наставление: блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе; яко в Том живет всяко исполнение Божества телесне (Кол. 2, 8–9). И в другом месте: никтоже себе да прельщает! Аще кто мнится мудр быти в вас в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет. Премудрость бо мира сего буйство у Бога есть, писано бо есть: запинаяй премудрость в коварстве их (1 Кор. 3, 18–19). И еще: Господь весть помышления человеческая, яко суть суетна (Пс. 93, 11). Таким образом, если нет там истинной мудрости, то не может быть там истинного терпения. Если мудрый есть вместе смирен и кроток – а мы не видим философов ни смиренными, ни кроткими, напротив, всегда много мечтающими о себе и по тому самому, что много они думают о себе, неугодными Богу, – то явно, что нет истинного терпения там, где существует непомерная дерзость притворной свободы и безответное тщеславие хвастливого и полуоткрытого сердца.